Не искушай меня

– Что такое «Дельфиан»?– спросил мелодичный голос сзади.

– Газета, – ответила её сестра.

– Отвратительная, сплетническая газетёнка.

– Этот подлый коротышка пишет для них.

– Иногда ямбическим пентаметром. Он воображает себя писателем.

– Вы не можете принять его в доме, Марчмонт.

– Что скажет папа?

– Поскольку я не занимаюсь чтением мыслей, то не имею ни малейшего представления о том, что скажет ваш отец, – сказал Марчмонт. – Вероятно, он скажет: «У древних греков существовала отличная традиция оставлять младенцев женского пола на склоне гор. Интересно, почему отказались от этой практики?»

Заставив их онеметь от ярости, он повернулся к Зое.

– Мисс Лексхэм, будьте любезны пройти со мной вниз.

Перед выходом в коридор она разгладила юбки. У другой женщины этот жест показался бы нервным. У неё он выглядел вызывающим. Она делала это так же, как проводила руками по груди и вдоль бёдер.

Я знаю все возможные искусства доставления наслаждения мужчине, сказала Зоя.

Герцог не сомневался в том, что она знала их. Он сознавал, что жар пробегал по его коже и под ней, устремляясь в пах. Он почти чувствовал, как его мозг размягчается как воск – воск, с которым женщина может делать всё, что пожелает.

Так и должно быть, сказал он себе. Мужчины платят хорошие деньги женщинам, обладавшим этими искусствами. Если говорить об этом, он бы тоже заплатил немало. Он забыл о её раздражающих сёстрах и рассмеялся – над собой, в этих обстоятельствах.

Девушка глянула на него вопросительно, и он почти поверил, что она не имеет представления, насколько соблазнительна. Почти поверил.

Я не невинна, говорила она. В это Люсьен мог поверить.

– Я только подумал о тысяче фунтов, в которую Вы мне обошлись, – сказал он.

– Вы намекаете на пари с Вашими приятелями, – ответила Зоя. – Вы не поверили, что это я. Но почему Вы должны были поверить? Я поначалу волновалась, что даже мои собственные родители не узнают меня.

– Что ж, никто и не поверил, не так ли?– спросил он. – Но это Вы, без всяких сомнений. И я слишком рад этому, чтобы сожалеть о деньгах.

– Вы рады?– Её лицо засветилось. – Вы рады, что я вернулась?

– Конечно, – сказал он. – Думаете, я хотел обнаружить, что Ваш отец принял самозванку? Вы думаете, я хотел увидеть, как он выставляет себя дураком?

Зоя отвела взгляд, и он не увидел боль и разочарование в её глазах, не то что бы он мог их заметить. Глаза считаются окнами души. Герцог Марчмонт не заглядывал столь глубоко.

В тот же вечер

С кривой улыбкой леди Тарлинг открыла овальный футляр из красного бархата. Внутри находилось колье из бриллиантов с жёлтыми топазами и соответствующие ему браслет с серьгами.

– Как красиво, – сказала она. Она взглянула на мужчину, преподнёсшего их. – Я неравнодушна к жёлтым топазам.

Марчмонт об этом не знал, однако не удивился. Леди Тарлинг обладала безупречным вкусом. Она была худощавой брюнеткой с большими, светло-карими глазами. Она знала точно, что ей идёт, и золотые топазы в обрамлении бриллиантов подходили ей идеально.

Его секретарь, Осгуд, отвечавший за выбор подходящих подарков для любовниц его светлости, вероятно, был осведомлён об этом. Осгуд всегда держал под рукой несколько изящных вещиц, особенно из числа тех, что служили щедрым прощальным даром, поскольку его светлость быстро начинал скучать. На сей раз это был не прощальный подарок. Он предназначался как раз для того, чтобы предотвратить разрыв – до тех пор, пока его светлость не решит, что наступило время расстаться.

– Я принялся за увлекательное дело, которое может держать меня вдали от Вас на некоторое время, – сказал Марчмонт.

– Ах, – сказала она, её улыбка слегка угасла.

– Обязательство перед старым другом, – сказал он. – Я согласился ввести моду на его дочь – и, возможно, подыскать мужа до конца Сезона.

– Старый друг. Понимаю.

– Вы прочитаете об этом во всех завтрашних газетах, – проговорил он. – Слухи распространятся в Олмаке уже сегодня вечером.

– Но Вы знаете, что я не буду там, чтобы их услышать, – сказала она.

Красивая вдова лорда Тарлинга не была включена в список патронесс. Леди Джерси её недолюбливала.

– Предпочитаю, чтобы Вы узнали обо всём не от одной из злобных кошек, которые там будут, – сказал он. – И не из газет. Они могут дать Вам неверное представление.

– Это должно быть любопытное представление, в самом деле, чтобы привести к подобному подарку, – леди Тарлинг издала небольшой смешок.

Её серебристый смех был знаменит. Он был нежнее и приятнее, как полагали многие, чем звенящий смех леди Джерси. Именно по этой причине леди Джерси её и не выносила.

– Я возьму под крыло дочь лорда Лексхэма, – сказал он.

Она закрыла футляр.

– Но все дочери лорда Лексхэма устроены и замужем…– она оборвала себя на полуслове, прозревая правду. Кроме всего прочего, она была умна и хорошо информирована. – Вы намекаете на…

Он не стал дожидаться, пока она подыщет более тактичное выражение.

– Да, Дева Гарема, – сказал он.

– Силы небесные. – Она отодвинулась подальше от него к ближайшему креслу и тяжело опустилась в него, в то же время крепко сжав футляр, как он отметил.

– Завтра будет смехотворный шум по этому поводу, – сказал он. – Совершенно смехотворный, как скоро обнаружит свет. В настоящее время будет уместна осмотрительность. Мисс Лексхэм предстоит преодолеть некоторое предубеждение. Её недавнее прошлое не считается достойным уважения.

– А я не особо любима особами, которые принимают решение, кто достоин, а кто нет. Вашей…э-э… протеже потребуется благословение патронесс Олмака, а также Королевы.

Королева Шарлотта тоже не жаловала леди Тарлинг.

– Это не займёт много времени, – сказал он. – Как только её представят ко двору, никому не будет дела до её прошлого.

– Вы очень уверены в себе, – заметила она.

– О, Зоя умна и прекрасна, – сказал он. – Я не сомневаюсь, что она справится. Это всего лишь вопрос успокоения всеобщего возмущения и небольшой подготовки для неё.

– Умна и прекрасна, – пробормотала леди Тарлинг. Она снова раскрыла футляр и изучила драгоценности, находящиеся внутри. – Я вижу.

Люсьен не знал, что именно она видит, и ему не пришло на ум полюбопытствовать. Он не привык объясняться и зашёл так далеко только потому, что их связь едва началась, и он не вполне закончил с ней.

До герцога не доходило – и в принципе не должно было доходить – что леди Тарлинг была достаточно умна, чтобы самой постичь это.

В конце концов, он являлся герцогом Марчмонтом, а леди Тарлинг не была дурочкой, когда дело касалось мужчин. Она приняла подарок и притворилась, что для него было совершенно нормальным уехать так скоро, безо всякого проявления привязанности. Она, так же хорошо, как и остальные, знала, что он мало что мог продемонстрировать в этом отношении.

Позднее, в тот же вечер

Зоя стояла у окна и глядела вниз на сад.