Не искушай меня

Она сопротивлялась ради самого удовольствия, ради жара и бурных ощущений, проносившихся у неё в крови. Ради этого трепета. Ради возбуждения.

Её обучали быть уступчивой, но Марчмонту она не поддастся. Герцогу придётся признаться в своём желании и побороться за него.

Зоя отвернулась в сторону, разрывая поцелуй, и его руки крепче сжались у неё на талии. Она покрутилась туда-сюда, но он не отпускал.

Люсьен поцеловал её шею и плечо, сдвинул рукав платья губами и поцеловал обнажившееся место. Он поднял голову, и Зоя подумала, что он сдаётся, что его совесть или честь, или одна из других ужасных вещей одержали победу над ним, но Марчмонт глубоко вдохнул, и она поняла, что он упивается ею, так же, как и она им.

Чем дольше девушка сопротивлялась, тем теплее становилось внутри закрытой кареты. Краем глаза, пока она отказывалась уступить и пыталась отворачиваться, Зоя увидела, как его золотоволосая голова склонилась, и у неё прервалось дыхание, когда его губы прикоснулись к верхней части её груди. Обручи кринолина согнулись, зажатые между ними, и большая рука в перчатке скользнула к её колену.

Губы Люсьена были у неё на груди, его язык нырял под кружево, окаймлявшее вырез корсажа. Его волосы задевали её подбородок, и вокруг повсюду витал его запах, от которого не было спасения: чистоты и крахмала шейного платка, аромат мыла, и поверх всего запах его кожи, и в сочетании всех этих вещей – запах, которому в мире нет ничего подобного.

Это сочетание было роковым для неё, таким же неотвратимым как кисмет[11].

Зоя слегка повернулась к нему и ударила по плечам, в этот момент его ладонь поднялась выше, смыкаясь у неё на груди, и она тяжело задышала. Шок и удовольствие пронзили её, отозвавшись в местечке между ног.

Люсьен развернул её лицом к себе, и Зоя больше не могла заставить себя бить его по плечам. Её руки обвились вокруг его шеи, и когда он губами нашёл её губы, она возвратила поцелуй.

То был поцелуй, к которому она стремилась. То были ласки, которых она жаждала. То были жар и возбуждение, которые только он мог вызвать в ней.

Марчмонт на мгновение забылся с ней, подбросил вверх и закружил в воздухе, и она всем своим существом воспарила от счастья и триумфа.

О, и от любви.

Он снова поставил её на ноги, медленно, неохотно, и она, молча, уступила, поскольку выбора у неё не было.

Она не хотела, чтобы он ставил её на ноги.

Она хотела, чтобы он прижал её к стене и взял, здесь и сейчас.

Сейчас, за его спиной Зоя стаскивала перчатки, не беспокоясь о браслетах. Один из них упал, а второй остался на обнажённом запястье. Она скользнула голыми руками в волосы Люсьена и удерживала его, в то время как поцелуй переходил из жаждущего в страстный и мысли растворялись в ощущениях.

Девушка почувствовала, как Марчмонт шевельнулся, тоже стаскивая перчатки и не разрывая поцелуя, и на этот раз она изогнулась ему навстречу. Но им мешали обручи кринолина. Она потянула за край платья, но Люсьен оттолкнул её руку в сторону, и его голая рука оказалась на её колене, двигаясь вверх под сорочкой, скользнув по чулку к подвязке и выше, к коже. Стремительный наплыв удовольствия был так прекрасен, что Зое показалось, будто она проваливается на дно мира.

Ладонь Марчмонта поднялась выше.

– Без панталон, – произнёс он, и это больше походило на стон, чем на слова. – О, Зоя.

– Быть пристойной снаружи и порочной внутри, – прошептала она.

– О, Зоя.

Карета снова рванулась, и она едва не упала у него с колен, но рука герцога удержала её. А другая его рука по-прежнему находилась под Зоиными юбками, всё ещё на её коже, поднимаясь с мучительной медлительностью.

Она зарылась лицом в его шейный платок.

Люсьен обхватил ладонью её Дворец Удовольствия, и Зоя вскрикнула раз и затем другой, когда он прикоснулся к ней.

Ей хотелось кричать, «давай, давай».

Зоя была готова так, как никогда не представляла, что может быть готовой. Она потянулась вниз и положила руку на клапан бриджей Марчмонта, туда, где из-под ткани выпирало его мужское достоинство. Девушка нашла пуговицы и расстегнула их, быстро, нетерпеливо. Затем она нашла его мужскую гордость, и обхватила рукой орудие наслаждения. Совершенно не похоже на Карима.

– Зоя.

Она провела рукой сверху донизу по всей его длине.

Его член был очень большим, и горячим, и твёрдым.

Вряд ли он подойдёт ей по размеру.

Ей было безразлично. Они как-нибудь сделают так, чтобы он подошёл.

Зоя знала множество позиций, и она просто слегка развернулась, согнула колено, поставила согнутую ногу Люсьену на бедро, ступнёй на сиденье.

Рука Марчмонта покинула её тайное место, накрыла её руку, отталкивая от его жезла. Зоя качнулась на нём, так близко как могла, кожа к коже.

Тысячи дорог ведут к наслаждению. Это лишь одна из них.

– Ты, – хрипло произнёс герцог.

Она подняла отяжелевшие веки, чтобы встретиться с горящим взглядом зелёных глаз.

Она наклонилась и обвела язычком его губы.

Лизнула в подбородок.

Люсьен издал звук, в котором смешались смех и стон.

– Нам следует остановиться, – сказал он.

Зоя продолжала раскачиваться и прижиматься своим мягким сокровищем к его твёрдому члену. Она потерялась в наслаждении, в тёмном мире страсти. Она потерялась в его запахе и низком звуке голоса, такого мощного. Карета качалась под ними, и атласное платье шелестело по его бриджам. Это было безнравственно и прекрасно, и Зоя парила в жаркой темноте желания, прижимаясь к нему, кожа к коже, наслаждаясь им.

– Зоя.

Она подняла руки и стянула вниз лиф платья, сжав свои груди. С закрытыми глазами, она продолжала раскачиваться.

Марчмонт издавал звуки. Слова или рычание – Зоя не понимала. Она сходила с ума от любви и наслаждения, жара и прекрасной звериной страсти.

Герцог схватил её за талию:

– Ты должна…

И тут он издал горловой рык. Его рука оказалась между ними, в её чувствительном местечке, горячем и влажном. Затем Зоя почувствовала его, эту огромную горячую штуку, которая не подходила по размеру, и ей было всё равно.

Он толкнулся в неё, и её глаза широко раскрылись.

Он снова толкнулся, и её голова упала ему на плечо. Зоя закусила губу. Было больно.

Он снова толкнулся, и она проглотила крик разочарования. Это было очень неприятно.

И тут Зоя ощутила руку Люсьена, такую ласковую, в своем чувствительном месте, и что-то внутри уступило, и она снова ощутила его внутри, наполняющего её, и девушка прошептала с удивлением:

– О, это… Это очень приятно.

Марчмонт снова издал полу-смех, полу-стон.

Затем он задвигался, и она двигалась вместе с ним, раскачиваясь, как делала прежде, но на этот раз он был внутри. И на это раз наслаждение усилилось и взвилось в ней, как ракета. Всё выше, и выше оно поднималось. Пока не ударилось в небеса и не взорвалось, его остатки каскадом обрушились вниз, сквозь неё и сквозь него, искрами счастья растекаясь в темноте.