нуждалась в защите. — Снимок сочтут компрометирующим, — продолжал он и, шагнув к Софи, положил ей руки на плечи. — Можно подумать, что нас застали в очень интимный момент.
Софи вздрогнула.
— В… интимный?
— Подумайте сами! Вы лежите на диване, а я склонился над вами, словно собрался поцеловать… — Собственно говоря, так и обстояло дело.
— Но это же неправда!
Ее щеки заалели словно маков цвет. В эту минуту она выглядела необычайно соблазнительно.
— Об этом знаем только мы с вами, а видимость обманчива. Пресса сделает из этого снимка то, что пожелает. Папарацци толпами станут следовать за вами повсюду, вам и шага не дадут ступить свободно.
Он почувствовал, как она напряженно подняла плечи, и машинально погладил их ладонями. Мышцы ее слегка расслабились. Он остановился, но руки не убрал. Ему было необходимо дотрагиваться до нее, ощущать ее тепло, вдыхать свежий запах ее кожи. И мечтать. Представлять, как он раздевает ее, очень медленно, постепенно разжигая себя, восторженно созерцая открывающееся взгляду тело…
— Они отстанут, когда я расскажу им, что произошло на самом деле, — неуверенно выговорила она.
Бедняжка не понимает, что ее ждет. Сколько всего ей еще предстоит узнать!
— Отлично, — сказал он резко. — Попробуйте! Расскажите, как вам сделалось дурно, когда вы узнали, что ваша мать была родом из богатой и знатной венецианской семьи. Объясните, что вы — графиня и страшно богаты. И что они напишут? «Безработная графиня»! Хорошо, если не «Из грязи в князи»… Все любят сказку о Золушке.
— Я понимаю, — проговорила она с несчастным видом. — Но когда они узнают, что я абсолютно ничем не примечательна, то оставят меня в покое.
И тут его озарило. Она нуждается в нем. Вот как он сумеет заполучить ее. Он предложит ей защиту, позаботится о ней и научит ее… всему.
Наконец-то Софи чувствовала себя в безопасности. Здесь, в апартаментах отеля «Ривер-хаус», с Розано в соседнем номере, она будет избавлена от кошмаров, так красочно им описанных по пути из Дорсета в Лондон. Это Фрэнк убедил ее спрятаться на несколько дней в переполненной людьми столице. Софи в считанные минуты упаковала чемоданы и вскоре уже сидела в лимузине Розано, съежившись на широком сиденье.
Ее ужасало, что журналисты станут преследовать ее на каждом шагу. Разве может нормальный человек жить в таких условиях?
— Расслабьтесь, Софи! Конечно, все это было для вас шоком, я знаю, но дайте срок. Живите настоящим, о будущем еще успеете подумать. А пока позвольте мне позаботиться о вас.
— Спасибо, — обессилено пробормотала Софи. Ей пришло в голову, что до сих пор она никогда не считала себя слабой. Наверное, дело в том, что судьба сделала чересчур головокружительный вираж.
Он обнял ее за плечи. Она ощутила тепло и едва уловимый аромат его тела.
— Разве я смогу стать своей в вашем мире? — проговорила она тоскливо.
— Вы уже своя. И, между прочим, у нас с вами очень много общего.
— В каком смысле? — заинтересовалась Софи.
— Жизнь дочери викария научила вас сдержанности, вежливости, хорошим манерам и умению думать о ближнем. Вы привыкли ставить на первое место интересы других людей, а свои чувства и желания скрывать.
— Откуда вы знаете? — воскликнула она удивленно.
Розано грустно взглянул на нее.
— Меня воспитывали точно так же. Вы прекрасно впишетесь в «мой мир», как вы его назвали. Ваше неиспорченное сердце подскажет вам выход из любой ситуации, а все остальное не имеет никакого значения.
Она сидела в кольце его рук, пораженная сходством между ними и растроганная добротой, которой веяло от его слов. Восхищение, которое она испытывала к Розано, все возрастало.
— Не забудьте, — добавил Розано, на этот раз, скорее, цинично, — что вас примут хотя бы уже потому, что вы — миллионерша.
— Вы шутите!
Но по его серьезному лицу она видела, что это не так. Миллионерша! Софи бросало то в жар, то в холод.
— Представьте только, что вы сможете позволить себе на такие деньги! — Он холодно улыбнулся. — Роскошные наряды и обувь, сказочные путешествия…
— Подождите! Вы испытываете на прочность мое пуританское воспитание! — запротестовала Софи, стараясь не думать о шелковом белье и модной одежде. — Уверяю вас, очень приятно, конечно, сознавать, что всегда можешь заплатить по счету, но подумайте, Розано, ведь можно помогать нуждающимся, сиротам, бездомным, больным детям… Я всегда чувствовала свое бессилие, когда смотрела по телевизору передачи о человеческих страданиях. Я, разумеется, помогала, чем могла, но это была такая малость! — Ее глаза заблестели, стоило ей вспомнить о могуществе денег. — В будущем я смогу быть щедрее. Видите, Розано, телевидение и пресса приносят и пользу! Мы не узнали бы обо всех этих трагедиях, если бы о них не сообщали.
— И вы всегда такая справедливая? — проворчал он.
— Стараюсь ею быть.
Она опустила ресницы, смущенная его пристальным взглядом.
— А я буду с вами рядом везде, где понадобится моя помощь, — глухо произнес он, и от его долгого пристального взгляда ей стало тепло.
Она теребила пальцами обтрепанный край жакета, пытая взглянуть на себя его глазами: некрасивая, неискушенная женщина, попросту говоря — деревенщина. Да и кроме того, вспомнила Софи, ведь он женат! Тут ей в голову пришла ужасная мысль, она порывисто прижала ладонь к губам и громко застонала.
— Розано! Этот снимок! Ваша жена подумает, что я… Она придет в ярость. Мне так жаль…
— Моя жена умерла, Софи. А это кольцо — семейная реликвия, которая передавалась из поколения в поколение. Я всегда его ношу.
Голос Розано стал сухим и холодным, и Софи тревожно посмотрела на него. В его глазах промелькнуло страдание. И Софи поняла. Смерть жены до сих пор вызывает в нем глубокое отчаяние, которое она увидела когда-то на фотографии в журнале. Было ясно, что он очень сильно любил жену. К ужасу Софи, мысль о том, что он до сих пор оплакивает умершую жену, сделала ее глубоко несчастной.
Софи испытала отвращение к себе. Кто она ему? Только знакомая, к которой он проявляет внимание из чувства долга, ради старого друга семьи. У нее нет никакого права расстраиваться.
Оказавшись в соседнем с Розано номере отеля с видом на Темзу и здание Парламента, Софи приняла душ и переоделась в сшитое ею самой платье без рукавов с плотно облегающим лифом. Она сразу же почувствовала себя в нем очень уютно, до тех пор пока не посмотрелась в высокое, с золоченой рамой зеркало.
— Слишком много груди и ног, — пробормотала она недовольно. С тем же успехом можно было написать спереди: «Добро пожаловать!» Поколебавшись, она надела светло-бежевые босоножки на низком каблуке. Софи взяла с собой совсем немного вещей, и ее выбор был ограничен. Сарафан она оставит на завтра, джинсы в таком отеле неуместны. Софи поморщилась.
Коса выглядела нелепо. Софи нетерпеливо расплела ее, причесала волосы и задумалась, что с ними сделать. Она с удивлением отметила, что они спадают ей на плечи тяжелыми каштановыми волнами, блестят и переливаются при свете массивной люстры.
— Очень экзотично и очень по-итальянски, — пробормотала она и слабо улыбнулась.
В дверь, соединявшую два номера, постучали. Софи растерялась. Воспитание требовало заплести волосы в тугую косу и скрыть фривольный лиф платья под мешковатым жакетом, но женское тщеславие на этот раз победило.
