— Вы должны быть очень осторожны, поднимая синьора Бруно, — уже стоя у двери, предупредила она, пристально глядя на меня. — Тот человек плохо выполнял свои обязанности. — Она сделала сердитую гримасу. — Он всегда думал о посторонних вещах.
Я поймал ее прямой, многозначительный взгляд:
— Я буду осторожен.
Она кивнула и открыла дверь. Я заметил, что она колеблется, оставлять ли меня здесь. Чтобы наконец избавиться от нее, я сказал:
— Спокойной ночи!
— Почему ваша жена не приехала с вами? — спросила она, уже взявшись за дверную ручку.
— Я не женат.
— Для такого человека, как вы, лучше было бы быть женатым, — заявила Мария.
— Я подумаю над вашим советом, — не сдержав улыбки, ответил я. — Доброй ночи. Она не улыбнулась мне в ответ.
— Тот мужчина тоже был не женат.
— Какой мужчина?
— Беллини. Он работал у нас три месяца. Бездельник и хам. Целыми днями сидел и курил свои вонючие сигары. И он был очень невнимателен к синьору Бруно, поднимая его.
— Вы, должно быть, спешите домой, — сказал я. — Извините, что задержал вас. До свидания.
Мария еще немного постояла в нерешительности, потом вышла из кухни и закрыла за собой дверь.
Я некоторое время сидел, прислушиваясь к ее тяжелой шаркающей поступи, пока она спускалась по тропинке к дороге. Когда ее шаги окончательно стихли, я облегченно вздохнул. Разговор с Марией вогнал меня в пот, а мои нервы натянулись как струны!
Интуиция подсказывала мне, что старая женщина была более чем подозрительна: она прекрасно поняла, почему я оказался здесь!
Лаура ожидала меня на веранде. Она стояла, облокотившись на колонну, поддерживающую украшенную орнаментом кровлю, и смотрела на озеро. Услышав мои шаги, она повернула голову:
— Мария ушла?
— Да.
Она повернулась ко мне, осмотрела с ног до головы и улыбнулась:
— Теперь мы одни, кроме Бруно. Сегодня я буду сидеть с ним, Дэвид, а завтра ночью приду в ангар. Ты доволен?
— Все замечательно! Но не опасно ли заходить сюда? Если кто-нибудь увидит нас здесь, не догадается ли он, какие нас связывают отношения?
— В это время здесь уже никого не бывает, так что нам нечего бояться. Тебе понравились комнаты, Дэвид? Я их обставила по своему вкусу. Представляю, как через несколько часов мы будем счастливы! О, Дэвид!
— Да, там намного лучше, чем в пещере! Она засмеялась:
— И я предпочитаю ангар. Что скажешь о Марии?
— Мне кажется, она обо всем догадалась! Лаура внимательно посмотрела на меня:
— Почему тебе так показалось?
— Предчувствие. Мой предшественник Беллини тоже жил в комнатах над ангаром?
— Конечно же нет! — Она с подозрением посмотрела на меня. — Что наговорила тебе эта старая гадина? Почему ты спросил об этом? Беллини был просто наемным слугой. Он снимал комнату в деревне.
Подозрение, охватившее меня, отступило.
— Мне показалось, что она хотела сказать, что Беллини жил в квартире над лодочным ангаром. Лаура положила ладонь на мою руку:
— Ты не должен обращать никакого внимания на то, что говорит Мария. Лодочный ангар принадлежит мне. И только я им распоряжаюсь. Беллини не жил в нем, он даже никогда не был внутри.
— А где он теперь?
— Не знаю. Может быть, уехал обратно в Милан. А почему ты им интересуешься?
— Нет, он меня не интересует. Это Мария сделала меня любопытным.
Ее рука скользнула вниз, потом накрыла ладонь.
— Мария — известная сплетница! Не слушай ее, Дэвид. Пойдем, я представлю тебя Бруно. Будь с ним осторожен. Не думай, что, если он смотрит мимо, он ничего не видит. Не смотри на меня так, как сейчас, и будь настороже.
— Как мне не хочется встречаться с ним, Лаура!
— Я прекрасно понимаю тебя, но чем быстрее ты с ним познакомишься, тем лучше. — Тонкими пальцами она легко коснулась моего лица. — Пожалуйста, запомни, Дэвид, — он ничего не значит в моей жизни, и думаю, что я тоже ничего для него не значу.
Она пошла вдоль веранды, и я неохотно последовал за ней. Свернула за угол, и мы почти сразу же натолкнулись на длинное кресло на колесиках, стоявшее в полутени и развернутое в сторону озера. Я увидел контуры худого тела под пледом, большая ваза с цветами на столике скрывала лицо Бруно.
Лаура жестом велела мне оставаться на месте и подошла к креслу.
— Бруно, новый человек пришел. Его зовут Дэвид Чизхольм. Он американец, живет в Милане. Изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало агентство Донетти. — Она повернулась и подозвала меня.
Я на негнущихся ногах подошел к инвалидному креслу и остановился так; чтобы на меня падал свет. К горлу подкатила легкая тошнота, а руки конвульсивно сжались. Я боялся встретиться глазами с Бруно.
Бруно Фанчини на вид было лет сорок пять. У него были пышные пепельные волосы. Его красивое, аристократическое бледное лицо с правильными чертами казалось высеченным из мрамора. Его глаза были живы, более живы, чем у многих здоровых: большие, выразительные черные глаза, которые говорили, что этот человек выдающихся способностей, обладающий проницательным и доброжелательным характером, не лишенный чувства юмора, но который мог быть безжалостным, когда необходимо.
Было жутко стоять и смотреть в эти живые умные глаза, зная, что он ничего не может сказать и что он беспомощен, как мертвец. Я кожей чувствовал, как он разглядывает меня с дружеским интересом, и этот интерес меня смутил. Чтобы скрыть охватившее меня волнение, я неловко поклонился и отступил в тень.
— He отвезти ли синьора Бруно в дом, синьоpa? — спросил я.
Лаура сообразила, что опасно позволять Бруно и дальше изучать меня. Она прошла между креслом и мной.
— Тебе будет лучше в доме, Бруно. Ты уже давно находишься на воздухе!
Когда она отвернулась от него, я поймал взгляд, которым Бруно окинул жену. Этот взгляд поверг меня в шок. В глубине глаз таился гнев, презрение и… даже ненависть. Взгляд был мимолетным, я даже сказал себе, что мне все показалось, но в глубине души понимал — я не ошибся.
Я подошел к изголовью кресла.
Лаура повернулась ко мне:
— Отвезите синьора Бруно в дом. Только осторожно, не трясите кресло.
Я вкатил кресло в огромную спальню и включил неяркий свет.
В центре комнаты стояла громадная кровать. Богатые персидские ковры покрывали мозаичный пол. Стены были увешаны гобеленами. Дорогое убранство комнаты говорило не только о богатстве хозяина, но и хорошем вкусе.
Я развернул кресло и поставил его вдоль кровати.
Лаура стояла рядом, наблюдая за мной. Она не сделала ни единого жеста, не сказала ни единого слова, чтобы помочь мне, не посоветовала, как лучше обращаться с Бруно.
Они оба наблюдали за моими действиями, и я занервничал. Наконец справившись с собой, отвернул одеяло, потом снял тонкий плед, укрывавший длинное, истощенное тело, облаченное в серую шелковую пижаму. Из брюк пижамы торчали длинные, узкие, как у скелета, ступни. Я просунул одну руку под лопатку
