— А мне показалось, что она сгорала от желания швырнуть ваше красивое пресс-папье в… кого-нибудь. Сомневаюсь, что миссис Боумонт окажет мне теплый прием сегодня вечером.
— Думаете, она начнет ломать мебель? И возможно, о вашу голову?
— К счастью, у меня крепкий череп. Если его не смог проломить лорд Иденмонт, думаю мадам это тем более не под силу.
— Очень на это надеюсь. Ваша голова представляет для нас большую ценность, знаете ли. — Квентин бросил на Исмала проницательный взгляд. — Так что постарайтесь ее не терять, мой дорогой граф.
Ответом Исмала была ангельская улыбка.
— Думаю, вы понимаете, о чем я? — настаивал Квентин.
— Думайте, что вам будет угодно.
С этими словами Исмал поклонился и вышел.
Граф Эсмонд приехал, как обещал, ровно в восемь часов, хотя Лейла молилась о том, чтобы он вообще не приезжал. Понимая, что он был совсем не в восторге от того задания, которое ему дал лорд Квентин, она полагала, что после ее отъезда Исмал будет еще долго с ним спорить и отказываться. Но она, видимо, ошиблась.
Каким же Квентин должен был обладать влиянием, чтобы отдавать приказания графу, удивилась Лейла. Он сказал ей, что Эсмонд своего рода агент и что ему можно абсолютно доверять, но не пояснил, в каких именно отношениях Эсмонд находится с правительством его величества. А от самого Эсмонда Лейла тем более ничего не узнает, в этом она уже не раз имела возможность убедиться.
К тому моменту, когда Ник доложило прибытии графа, нервы Лейлы были напряжены, подобно пружине в заведенном до отказа часовом механизме.
После короткого обмена приветствиями Лейла предложила гостю вина, от которого Эсмонд отказался.
— Ник сказал мне, что вы еще не начали нанимать новых слуг.
— Моя голова, к сожалению, была занята другим. Эсмонд сжал губы. Потом подошел к окну и посмотрел на улицу.
— Что ж, это даже к лучшему. Я пошлю в Париж за хорошей домоправительницей и слугой.
— Я вполне способна сама набрать штат прислуги, месье, — холодно ответила Лейла.
Эсмонд отошел от окна, и у нее неожиданно перехватило дыхание.
В свете свечей в шелковистых волосах графа блеснули золотистые пряди, а контуры его красивого лица стали еще более отчетливыми. Мощные плечи и тонкую талию облегал безупречно скроенный темно-синий камзол, цвет которого подчеркивал глубину синих глаз. Как жаль, что сейчас перед Лейлой не было холста, а в руке нет кисти, так чтобы она могла написать его портрет. Лейла была безоружна, загнана в угол в комнате, где все пространство оказалось заполнено графом, где он полностью завладел ее вниманием и всколыхнул в душе непрошеные воспоминания — твердое, как скала, тело, на мгновение прижатое к ее телу… обжигающий взгляд невероятно синих глаз… и запах — отчетливый и опасный, его запах.
Эсмонд был элегантен и вежлив, как и подобает аристократу, вел себя несколько отстранение, но все же невероятно притягивал к себе, и Лейла не могла с этим бороться. Все, что ей удавалось делать, — это не отступать, стоять на своем, и поэтому она цеплялась за свою суровость, как за спасательный круг.
Ее холодность вызвала у Эсмонда улыбку.
— Мадам, если мы станем ссориться по пустякам, то не продвинемся вперед. Я понимаю, что вы шокированы тем, что лорд Квентин выбрал в качестве следователя меня, но…
— Я уверена, что вы его выбором шокированы не меньше. Эсмонд не перестал улыбаться.
— Со дня смерти вашего мужа прошло две недели. Все улики уничтожены. Следы синильной кислоты нигде не были обнаружены — ни в теле вашего мужа, ни в доме. Ничего, кроме чернил. Но мы знаем, что их не было в спальне вашего мужа до того, как вы их там разлили. Не было никаких признаков взлома или кражи. Убийца не оставил после себя ни единой улики. Никто не видел — включая вашего мужа, — чтобы кто-либо приходил или уходил из дома накануне несчастья. Мы не можем кому-либо задавать прямых вопросов, если не хотим, чтобы на нас обрушился гнев английской аристократии. При сложившихся обстоятельствах почти невозможно найти убийцу месье Боумонта. Видимо, придется посвятить этому делу остаток моей жизни. Я, естественно, просто в восторге.
Если бы Лейла не контролировала себя, она влепила бы Эсмонду пощечину после таких слов. Однако она была так рассержена и уязвлена, что ее глаза наполнились слезами.
— Если задача вам не по силам, скажите лорду Квентину, чтобы он нашел кого-нибудь другого. Я не просила за вас.
— Никого другого нет. Дело весьма деликатное, как вы прекрасно понимаете. Я единственный сотрудник лорда Квентина, который обо всем осведомлен, и я единственный, кто обладает необходимым терпением. У меня хватит его на нас обоих, и это хорошо, потому что я подозреваю, что у вас терпение отсутствует напрочь. Я всего лишь предложил нанять слуг, которым можно доверять, а вы были уже готовы меня ударить.
Лейла почувствовала, что краска заливает ей лицо и шею. Она молча повернулась, подошла к софе, села и сложила руки на коленях.
— Ладно. Посылайте за вашими чертовыми слугами.
— Это для вашей же защиты. — Эсмонд подошел к камину и стал изучать решетку. — И ради осторожности. Поскольку у нас очень мало конкретного материала, нам придется много разговаривать и размышлять. Я буду вынужден задавать вам бесконечное число вопросов, причем некоторые наверняка покажутся вам слишком дерзкими.
— Я к этому готова, — ответила Лейла, хотя на самом деле готова не была. Она никогда не будет готова для него.
— На основании того, что я узнаю от вас, я буду искать дополнительную информацию. Мне придется все время возвращаться к вам и снова задавать вопросы. — Эсмонд посмотрел на Лейлу через плечо. — Вы меня поняли? Это длительный процесс. Иногда я буду проводить у вас помногу часов. Поскольку никто не должен знать, что я расследую ваше дело, мои частые визиты к вам могут вызвать нежелательные слухи и сплетни. Если вы этого не желаете, мне придется приходить тайно, то есть с наступлением темноты. Я должен буду приходить и уходить незамеченным. Вот почему необходимы надежные слуги.
Понадобятся недели, подумала Лейла. Все это время он будет приходить и уходить по ночам. Будет задавать вопросы. Ах, зачем только она пошла к Квентину?!
«Затем, что альтернатива была еще хуже», — напомнила она себе.
Не отрывая глаз от сложенных на коленях рук, Лейла сказала:
— Я не могу рисковать своей репутацией. Если пойдут слухи, меня будут считать… дамой легкого поведения и не станут принимать в приличных домах и заказывать портреты.
— Согласен. Женщин с сомнительной репутацией не принимают в большинстве респектабельных домов. Англичане, по-моему, считают, что моральная неустойчивость женщин заразна, в отличие от распущенности мужчин. — Эсмонд подошел к застекленному шкафчику и стал рассматривать коллекцию восточных безделушек. — Полагаю, что именно по этой причине у вас никогда не было любовников и вы продолжали жить со своим мужем?
Хотя Лейла была страшно напряжена, она чуть было не улыбнулась тому, как правильно Эсмонд определил двойные стандарты, принятые в английском высшем обществе. Однако последняя фраза графа заставила Лейлу внутренне содрогнуться.
— Это не единственная причина, — возмущенно возразила она. — У меня на самом деле есть моральные принципы. Но вас это не касается.
— Английские принципы.
— Раз я англичанка, не вижу смысла придерживаться других принципов.
— Вы могли бы быть более практичны. Но вы щепетильны, как истинная англичанка. — Эсмонд переместился к столу, на котором стояли графины с вином. — Ваш муж умер. Это явное неудобство, потому что вы стали одинокой женщиной, которая должна еще больше опасаться неверного шага, чтобы репутация оставалась незапятнанной. С практической точки зрения вам не помешало бы найти компаньонку, которая поможет вам пережить этот бесконечный период английского траура, а после вторично выйти замуж. Но вместо этого вы хотите отомстить за человека, который постоянно вас позорил и предавал.
