что она не долго останется вдовой. Все же будет жаль, если лондонское общество лишится ее, если она уедет — например в Париж, добавил Шербурн с многозначительной улыбкой.
Это и еще несколько подобных замечаний вывели Исмала из равновесия, хотя внешне он оставался спокойным. Стало очевидно, что, несмотря на то что миссис Боумонт вдовеет немногим более двух месяцев, а граф Эсмонд был иностранцем с репутацией волокиты, все ожидали, что они поженятся. Притом скоро.
Если же ожидания не оправдаются — если Эсмонд в самое ближайшее время не заявит о своих благородных намерениях, — дружеские сплетни превратятся во враждебные, и Лейле придется поплатиться своей репутацией.
Однако, каково бы ни было мнение высшего света, Эсмонд не мог торопиться с женитьбой. Исмал не мог предстать пред алтарем и произносить торжественные клятвы до тех пор, пока его душа не очистится от грязных пятен лжи. Связать свою судьбу с Лейлой, которая по-прежнему ничего не знала о его прошлом, было бы нечестно. Это бы говорило о его трусости. Исмалу требовалось время, чтобы оправдаться, чтобы подготовить Лейлу к признанию, которое ему следовало сделать уже несколько недель тому назад.
К несчастью, он уже потерял много времени. Они были любовниками неделю. Он ни разу не предохранялся, а она ему это и не предлагала, вероятно, считая себя бесплодной: за десять лет брака с Боумонтом Лейла так и не родила ему ребенка.
Но Исмал был не так глуп, чтобы делать подобные предположения. Неумолимая судьба сделаем еще один виток, и у него родится младенец. Что он тогда будет делать? Признается? Когда будет уже слишком поздно? Позволить ей выбирать: выйти замуж за того, кого послала ей Немезида, или родить незаконнорожденного ребенка?
— Безумец, — пробормотал Исмал. — Трус. Свинья.
Возле дома Хелены началось какое-то движение. Исмал отпрянул в глубину экипажа. Дверца распахнулась, Лейла поднялась на ступеньку — и застыла.
— Мадам? — раздался за спиной Лейлы голос Элоизы. Исмал рывком втянул Лейлу в экипаж, приказал Элоизе найти Ника, велел кучеру трогать и захлопнул дверцу.
— Начинается дождь, — сказала Лейла. — Неужели вы оставите ее на улице?
— Ник наблюдает за домом из кареты на углу. Элоиза не растает, пока дойдет до него. Это я тебя должен был бы оставить мокнуть под дождем, а еще стоило приказать кучеру затоптать тебя лошадьми. Я тобой недоволен, Лейла.
— А я — тобой. На случай, если ты не заметил: еще довольно светло. Что, если нас кто-нибудь увидит?
— Какая разница, кто нас увидит, если одного из нас утром найдут мертвым?
Словно подтверждая эти мрачные слова, грянул гром.
— К чему этот мелодраматизм? Если кто-нибудь замыслит убить нас глухой ночью, ему — или ей — придется убить обоих. А еще Гаспара и Элоизу. И хотя ты рассуждаешь совершенно неразумно, а вдобавок еще и угрожаешь, что прикажешь затоптать меня лошадьми, я постараюсь быть к тебе снисходительной. — Лейла похлопала Исмала по рукаву. — Ну же, не сердись. Мне кажется, что я кое-чего нашла.
— Я из-за тебя переволновался. Ты заставляешь меня сходить с ума от беспокойства, Лейла. Ты сказала, что возьмешь на себя леди Кэррол. Поскольку она твоя подруга, можно было предположить, что ты займешься ею первой. А вместо этого ты…
— Вместо этого я доверилась женской интуиции. Леди Брентмор обратила наше внимание на Хелену, а она ничего не говорит просто так. Моя интуиция тоже обычно меня не подводит. С того самого момента, как я увидела твой список, у меня появилось чувство…
— Чувство… — вздохнул он.
— И очень сильное… что Хелена— это ключ к разгадке. Такое же чувство появилось у меня, когда я увидела твой шрам — что он связан с чем-то очень серьезным.
Спорить с ней было бесполезно.
— Тигрица напала на след и вышла на охоту. Я был дураком, решив, что могу удержать тебя. Ну, давай рассказывай.
Лейла рассказала ему о своей уловке с сережкой. Это показалось ему не слишком блестящей стратегией, но Лейла неплохо воспользовалась возможностью встретиться с Хеленой. Она не упустила даже малейшего изменения во взгляде, позе и жестах Хелены. Аллах свидетель, она даже заметила, как у этой женщины изменилась температура тела. Лейла проанализировала все эти, казалось бы, мелочи так, как это сделал бы он сам, и пришла к кое-каким выводам.
Без сомнения, Хелену очень взволновал намек на то, что она была с Боумонтом. Он был мертв, но все знали, что его жена не строит никаких иллюзий по поводу его супружеской верности. Если Хелену что-то обеспокоило — это, возможно, потому, что она совершила более тяжкое преступление, чем проституция.
— Я поняла, что попала в точку, сочинив историю с духами, запах которых я якобы почувствовала в комнате Фрэнсиса накануне его смерти. Но реакция Хелены напомнила мне о другом. Накануне Нового года я провела ночь в доме брата Фионы Филиппа, а когда на следующее утро вернулась домой, нашла обычный беспорядок и обычные признаки того, что Фрэнсис развлекался с кем-то у нас дома.
Лейла сжала руку Исмала.
— Тебе не кажется, что интересен выбор времени? Если Хелена была в ту ночь с Фрэнсисом, у нее была прекрасная возможность обыскать дом. А позже, две недели спустя, когда меня снова не было дома, она могла довершить дело: украсть письма для Лэнгфорда и подлить Фрэнсису яду — уже для собственного удовольствия.
— Да, это очень интересно. — Исмал закрыл глаза. — Если твоя теория верна, ты только что дала Хелене Мартин замечательный повод убить и тебя. Ей надо всего лишь сообщить о твоем визите Лэнгфорду, и людей, которые захотят тебя убить, станет уже двое. Может, мне тебя убить и тем самым избавить их от необходимости совершить преступление, а себя — от мучительного ожидания того, когда же это произойдет?
— А я как раз и рассчитываю на то, что Хелена расскажет обо всем Лэнгфорду. Если все пойдет так, как я думаю, он очень скоро ко мне примчится. Тогда у нас появятся зацепки, а может быть, и ответы на вопросы.
Неман открыл один глаз. Лейла смотрела на него с плохо скрываемым возбуждением.
— Продолжай, — сказал он.
— Леди Брентмор сообщила мне сегодня утром, что Лэнгфорды получили записку из Дорсета. Дэвид и Легация обручились. Лэнгфорд рад до безумия. Ты помнишь, что отец Летиции был его закадычным другом. Кроме всего прочего, благодаря стараниям леди Брентмор и Фионы, Лэнгфорд ставит эту помолвку в заслугу себе.
Исмал открыл второй глаз.
— Это правда? Ты все подстроила?
— Дело в том, что мое так называемое доброе дело может уравновесить мое нежелательное вмешательство в некие деликатные обстоятельства: ведь я сунула нос не в свое дело. Лэнгфорд вряд ли так быстро соберется меня уничтожить. Когда он нанесет мне визит, он скорее всего попытается просто выудить у меня информацию. И я ему это позволю, потому что у меня на все найдется убедительное объяснение.
— Разумеется.
— Я скажу ему, будто узнала, что у Фрэнсиса были кое-какие компрометирующие документы, которые — я опасаюсь — попали не в те руки.
— Например, в руки Хелены.
— Я попрошу у Лэнгфорда помощи. Он мне поверит, потому что половина Лондона считает, что я делаю добрые дела. Даже Хелена слышала о Шербурне и Дэвиде. Она сказала, что люди полагают, будто я решила исправить зло, содеянное Фрэнсисом. Так что все сойдется. Неужели ты не понимаешь? Это идеальное время для того, чтобы Лэнгфорд поверил в мою искренность.
Исмал не ответил. Он анализировал то, что рассказала ему Лейла, и нашел кое-какие несоответствия.
