– Вот ты говоришь, Kozak, пойло за семьдесят баксов – дорогое удовольствие…
– Мне кажется, я говорил чуточку иначе.
– Неважно. Кое-что тебе еще скажу. Чтоб у тебя не было иллюзий, Ivan. И чтоб ты четко понимал, куда именно ты попал и что именно здесь, в Песочнице, происходит. Здесь и сейчас… Ты думаешь, это вот… то, что ты здесь успел увидеть, это – война? Вернее, только лишь война?
Козак промолчал. Он уже успел немного изучить своего старшего «партнера». Ирландец явно был настроен на монолог. Единственное, что оставалось, – это слушать. И еще время от времени поддакивать или говорить «неужели?» и «действительно?».
О’Нил коснулся кармашка разгрузки – того самого, куда он спрятал плоскую фляжку с недопитым коньяком.
– Не забыл, сколько стоит «Хеннесси»? И не просто «Хеннесси», а коньяк двенадцатилетней выдержки! Я называл тебе цифру.
– Я помню, босс. Семьдесят долларов США за бутылку.
– А теперь еще один вопрос. Как ты думаешь, сколько стоит галлон бензина, который доставляют сюда, в Баакубу? В наш долбаный «Кемп Уорхорз» и на другие базы? И еще. Сколько стоит галлон бензина… да хоть соляры… для морской пехоты и для «кавалерии» в Афганистане? Да и для нас, скромных охранников? Мы ведь тоже заправляемся не у бензоколонок!
– Не знаю, сэр. Не думаю, что намного дороже того, что продается здесь на заправках.
О’Нил вдруг расхохотался. Причем смеялся он так заразительно, что и Козак тоже заулыбался.
– Я сказал что-то дико смешное?
Ирландец, вытерев выступившие слезы, вдруг сделался серьезным.
– Ты сказал полную хрень. Сразу видна твоя наивность…
– А что не так?
– Галлон бензина стоит у поставщика от пятнадцати до тридцати баксов. А в Афганистане – все четыреста.
– Что? – Иван бросил на него недоумевающий взгляд. – Вы сказали – четыреста? А не – четыре? Или четырнадцать? Я, часом, не ослышался?
– Четыреста! Четыре сотенных ассигнации за галлон долбаного бензина или соляры для морских пехотинцев и сотрудников частных охранных армий в долбаном Афганистане! [54] У нас тут тоже творится беспредел. Накрутка идет такая, парень, что тебе и не снилось!
– Но… Здесь же до хрена горючки! И весьма недорогой…
– Во-первых, нефтепереработку здесь, в Песочнице, расхерачили неспроста. И будут херачить до того дня, пока мы отсюда не уйдем. Все эти «муджи» будут и дальше взрывать и взрываться… И по семнадцать раз на неделе нападать именно на объекты нефтепереработки. На промыслах и на «трубе» будет все чики- чики. А с переработкой – швах… Потому что… Потому что кое-кому это выгодно! И из числа
Вновь повисла пауза.
Иван, надо сказать, был впечатлен услышанным. Не то чтобы он был совсем темным и не понимал, какой бизнес крутят поставщики и коррумпированные чиновники что в Ираке, что в Афгане… Но уровень, масштаб того, что здесь происходит, того, во что он постепенно вникал – как сегодня, когда О’Нил показал ему «задник» той сцены, на которую вскоре поднимутся некие высокопоставленные персоны… Это не могло не производить сильного впечатления.
От нечего делать – а команды прекращать перекур и перемещаться из одной точки в другую пока не было – он произвел несложные расчеты.
Итак: $400:4,546=$87,99 за литр бензина. Литр горючего по цене «Хеннесси» V.S.O.P! Галлон бензина – поход в весьма приличный ресторан на двоих или свидание с недешевой жрицей любви. Неслабо…
Козак подумал про себя, что для американских налогоплательщиков было бы много выгодней, чтобы государство послало морпехов не в Афганистан, а в дорогой бордель где-нибудь в солнечной Флориде. Или в Калифорнии. Выгода очевидна. Сами парни были бы живы и здоровы. Ну и заодно порадовали бы обносившегося и поистратившегося губернатора-«Терминатора» и поддержали местную загибающуюся парадайз-индустрию…
Козак криво усмехнулся в такт своим мыслям. О выводе войск можно забыть. Война будет продолжаться. Вплоть до полного уничтожения, чудовищного развала, вплоть до саморазрушения, аннигиляции. Не Афганистана, конечно, там нечему разрушаться. И не Ирака, превращенного в черную дыру. Речь об Империи Добра.
Литр бензина на ТВД по цене дорогущего отборного коньяка, при том что поставки оплачиваются наполняемой кое-как заемными деньгами и свеженапечатанными ФРС резаными бумажками казной… Это и есть главный мотив продолжать войну. Вопреки любой логике, любым доводам и даже инстинкту самосохранения.
Ирландец сидел, откинувшись на спинку чуть опущенного кресла. Его веки были смежены. Иван подумал было, что О’Нил задремал. Ведь они оба не имели возможности сегодня толком выспаться – из-за поездки в аэропорт Багдада, куда они доставили скорбный «груз 200». Да и в другие дни редко удавалось урвать для сна и отдыха хотя бы пяток часов.
– Kozak! – не открывая глаз, произнес ирландец. – Не спишь?
– Нет.
– Правильно. А то нас тут кокнут на раз! Кто-нибудь должен быть на стреме. И смотреть по сторонам. Не «муджи», так пацаны могут гадость устроить. Эти долбаные подростки наловчились делать «коктейль Молотова»…
– Хорошо, босс. Я понял. Отдыхайте. Я выйду и подежурю возле машины.
– Нет, сиди!
О’Нил открыл глаза; повернув к нему голову, спросил:
– Тебе по-прежнему не разрешают звонить или писать?
– Вы уже спрашивали, босс. Да, пока не разрешают.
– Совсем помешались на конфиденциальности! Как будто у нас тут не частная фирма, а филиал No Such Agency![55]
– Сэконд сказал, что на днях запрет будет снят. И что я не только обрету «право на переписку», но и получу доступ к своему банковскому счету… Смогу тогда переводить деньги родным.
– Кто у тебя
– Почему?
– Потому что слишком сближаться здесь нельзя. Возникает элемент… сочувствия, что ли. Или того хуже – жалости! Вот у Грэя осталась семья… Ты в курсе?
– Нет.
– Жена и четверо детей. Младшим мальчишкам – шесть и девять лет.
– Жаль.
– Вот видишь! – сердито сказал О’Нил, с которого слетело дремотное состояние. – Жалость здесь недопустима! Жалость – первый шаг к слабости, а значит, к гибели. Поэтому… поэтому я предпочитаю не рассказывать никому из коллег о своей семье. И терпеть не могу всего этого сюсюканья! Особенно – демонстрации фото и видео. Личное надо носить в себе!
Он принялся шарить по карманам разгрузки.
– Вот что, Kozak… – Он вытащил наконец из кармана сотовый телефон в чехольчике. – Мне по херу, кто там тебя ждет. Но будет лучше, если ты позвонишь… И побазаришь накоротке!
– Босс, спасибо, но…
– Слушай сюда! Лишнего не говори, не надо! Держи трубку! Дал бы тебе возможность прозвонить через спутниковый терминал… но зачем палиться? Ну?
– Босс… У меня в контракте…
– Не включай дурака! – процедил ирландец. – Будешь жить строго по уставу и по писанным чужими дядями правилам – пропадешь! Короче, звони давай! Пользуйся, пока я добренький…
Иван – после секундного колебания – взял у старшего команды A2 баакубского филиала сотовый телефон. Велик, конечно, был соблазн прозвонить в Белгород… Но надо ли так рисковать?
