Хмуро поглядывая на себя в «зеркало», Романцев медленно провел рукой по гладковыбритому черепу. Они обстригли его налысо, а также соскоблили растительность с его щек. Он стригся всегда довольно коротко, но налысо – никогда. Что еще им покажется лишним, ненужным в Романцеве? Со временем выяснится и это.
Повязав вокруг бедер банное полотенце, он вышел из ванной комнаты. Он готов был поспорить на что угодно, что за ним наблюдают при помощи следящей телеаппаратуры. На виду, правда, это хозяйство не выставлено, но как минимум одна скрытая телекамера здесь точно имеется.
Стоило ему оказаться в комнате, как он тут же смог убедиться в собственной правоте. Пока он принимал душ, кто-то убрал за ним постель и сложил диван. На стуле была аккуратно разложена одежда, включая нижнее белье. Пятнистые армейские брюки, майка цвета хаки, свитер с погончиками защитного же окраса. Одежка была совершенно новой и пришлась ему впору. Обувь, смахивающая на мокасины, мягкая и удобная. Само собой, без шнурков. А то ведь от Романцева можно ожидать чего угодно. Может, к примеру, повеситься на собственных шнурках и тем самым сорвать Стоуну всю его игру.
Стоило Романцеву облачиться в казенную экипировку, как тут же один из знакомых ему уже охранников вкатил в номер тележку с обедом. На этот раз Алексей решил воздержаться от резких выходок, к тому же он обнаружил, что у него разыгрался аппетит. Он попытался разговорить андроида, но тот был нем как рыба. Романцев как следует подкрепился, а когда охранник вновь объявился на пороге, чтобы увезти обратно сервировочный столик, он попросил его принести сигареты. Алексей опасался, что этот мнимый немой вдобавок закосит под глухого или даст знаками понять, что здесь курить запрещено. Но на этот раз он ошибся: охранник вскоре вернулся, доставив узнику пачку сигарет «Кэмел», а также пепельницу и зажигалку.
Все правильно, он предпочитает другим сигареты именно этой марки. Какие еще его привычки они успели хорошо изучить?
Романцев с наслаждением закурил. Мыслительный процесс, протекавший параллельно, был менее приятен, и это еще мягко сказано.
В сущности, что ему известно о его нынешних неприятностях?
Полковник милиции Романцев, руководитель аналитического отдела МВД, давно копающий яму под крупных министерских чинов, и не только под них, в один прекрасный день, несмотря на всю свою осторожность, сам стал объектом нападения.
Его фактически выманили в регион Северного Кавказа, в Чечню, в эту черную дыру, в которой теряются следы многих преступлений. Инсценировали гибель Романцева, объявили об этом на весь мир. А самого его тайно перевезли в некую точку Н, где и удерживают до настоящего момента взаперти.
Случившемуся может быть только одно объяснение: Романцеву отводится какая-то важная роль в неких событиях, о которых самому полковнику пока неизвестно ровным счетом ничего. Причем по сценарию, написанному, скорее всего, самим Стоуном, экс-руководитель спецотдела МВД вот уже пятые сутки числится среди тех, кто по разным причинам покинул этот «прекраснейший из всех существующих миров»… и этому наверняка есть какое-то рациональное объяснение.
Отнюдь не плавный ход его мыслей был нарушен появлением гостя, который вошел в его «номер», предварительно постучавшись в дверь (что Романцева, с учетом всего происходящего, как-то даже озадачило).
Вернее сказать, это была гостья: женщина лет тридцати с небольшим, причем довольно миловидная. Она была одета в светло-голубой халат, волосы повязаны косынкой того же цвета. Романцев почему-то сразу подумал, что она имеет какое-то отношение к медицине. А еще – и придет же такое в голову?! – ему в какой-то миг показалось, что именно ее, эту женщину он несколько раз видел в «ерушалаимских» снах, хотя… хотя ни в одном из этих странных сновидений он так и не смог разглядеть лица своей ночной спутницы на арабском скакуне…
Он так удивился, увидев на пороге своего узилища эту женщину, что даже поперхнулся табачным дымом.
– Вы психиатр? – поинтересовался он, откашлявшись. – Случаем, не вы главная в этом дурдоме? И второй вопрос: не вы ли, часом, скакали рядом со мной по дороге в Ар-Магедо? В компании с… с одним моим бывшим другом и парой головорезов, которые мне тоже кое-кого здесь напоминают?!
– Извините, Алексей Андреевич, я пока не очень понимаю, о чем вы говорите, – краешком губ улыбнулась женщина. – Игорь Юрьевич попросил меня заняться вами. С вашего позволения представлюсь…
– Мне это неинтересно, – перебил ее Романцев. – Пошел он… лесом, ваш Игорь Юрьевич! Поскольку вы дама, лично вам я грубить не стану… Я просто деликатно вас попрошу об одолжении: отстаньте от меня, ладно?!
Легкая улыбка тут же исчезла с ее лица. И смотрела женщина-врач – или кто там она на самом деле – теперь не в глаза Романцеву, а чуть выше, как будто вознамерилась проникнуть взглядом вовнутрь его гладко выбритого черепа.
– Вы находитесь буквально на волосок от смерти. А с такими вещами не шутят. Потому что вы реально можете умереть… хотя вас и доставили на один из самых охраняемых в мире объектов.
– Мне грозит опасность? – в голосе Романцева прозвучал неприкрытый сарказм. – Неужели? А я-то уж решил, что это чья-то дурацкая шутка… Ай, бросьте! Хватит компостировать мне мозги.
– Пройдемте в соседнее помещение, – сухо сказала женщина. – Если наберетесь терпения, то вы вскоре узнаете много нового, в том числе и о самом себе.
Глава 6
С момента ЧП в районе 70-й улицы прошло четырнадцать часов. Уитмор к этому времени устал, как ломовая лошадь, на чей хребет легла двойная нагрузка. В полицейском морге, куда он наведался в компании с прибывшим из Вашингтона начальством, он поймал себя на мысли, что все происходящее ему глубоко безразлично. Он был близок к тому, чтобы потерять над собой контроль. Он настолько вымотался, что все эмоции, которые он испытал в течение последних календарных суток, отошли на второй план. Там, в морге, в присутствии руководства, он впал в какое-то странное оцепенение. И если бы ему стали задавать вопросы, как это было в течение дня, если бы кто-то из них задал ему любой вопрос, даже самый незначительный, не требующий больших умственных усилий, то не исключено, что он так и не смог бы выдавить из себя ни одной фразы, ни даже единого слова.
