вместе. С бродячей жизнью было покончено. Я со всем этим порвала. Почему же он ушел, если получил все, что хотел? И с какой стати ему сходить с поезда именно так, бросив меня, пока я спала в купе, не зная, что с ним? Он бы не смог так поступить. Только не Ричард! Он не поступил бы со мной так жестоко. Если бы я знала, где он, я бы вам сказала. Но я не знаю!
Посол обошел вокруг своего стола и сел рядом с ней. Помедлив, он сказал:
— То есть я полагаю, что мы не можем исключать возможности, что он сошел с поезда по собственному желанию?
Она покачала головой, но тут же та сама собой закивала.
— Понятно. Любопытный поворот.
Фрэнсис уставилась в стену, моргнула и закусила губу.
— В ваших же интересах рассказать в точности, как было дело.
И тут она выложила всю правду. Он подошел к окну.
— Теперь понятно ваше замешательство. Но даже если принять в расчет то, что вы рассказали, легче не намного. Не слишком адекватная реакция на ссору — взять и сгинуть в Нубийской пустыне. А в обычной жизни он не впадает в крайности?
— Нет, он очень здравомыслящий человек с устойчивой психикой. Но я всю неделю была невыносима. Как знать, до чего я его довела?
— А вы пытались звонить ему в Лондон?
— Некуда звонить. Месяц назад он съехал с квартиры, которую снимал с другом. Мы собирались снять другое жилье по возвращении.
— А где вы планировали жить, пока не найдете подходящее место?
— У его друзей, но у меня нет их номера телефона. Мы даже не знакомы.
— Когда он должен выйти на работу?
— Послезавтра. Наш самолет завтра утром.
— Тогда я предлагаю подождать еще пару дней. Мы позвоним ему на работу, прежде чем разыскивать его родителей. Пока нет надобности их тревожить, тем более что они находятся так далеко и…
«И, скорее всего, беспокоиться попросту не о чем».
— У меня есть номер телекса его офиса, — сказала Фрэнсис.
— Отлично. Дайте его Сабе.
— Господин посол, а как по-вашему, наихудшее, что могло с ним произойти, это…
— Гоните от себя подобные мысли прочь. Если нам повезет, очень скоро он объявится.
Фрэнсис вернулась на свой диван в приемной и все утро не двинулась с места. Но посол уже «откупорил бутылку», и, как только Саба принесла Фрэнсис чашку чая, на нее вылилась вся история — стремительно, как спущенная вода из бачка.
Сабу захватил рассказ.
— Вы действительно думаете, что он остался в Абу-Хамеде, потому что решил, что вы больше его не любите?
— Вроде того. И потому что вышел из себя. Могу поспорить, что он сошел с поезда назло мне, а теперь сидит в Абу-Хамеде, спрашивая себя, что же он, черт возьми, наделал.
— Если все и вправду так, как вы рассказываете, почему же вы до сих пор в Каире?
— Потому что он мог передумать. Он может приехать или позвонить. Как бы он ни сердился на меня, он же должен удостовериться, что со мной все в порядке.
— Но вы уехали из Судана, потому что подумали, что все между вами кончено, а теперь не хотите уезжать из Египта, потому что думаете — еще не все кончено. Вы сбили меня с толку.
— Саба, когда я уехала из Вади-Хальфы, у меня был выбор, куда отправиться, была какая-то надежда его найти, но если я уеду из Каира, куда тогда я поеду?
В своем номере Фрэнсис легла на кровать и уставилась в потолок. Она думала, думала, пока ей не стало казаться, что голова сейчас открутится и улетит в окно. Чтобы не доводить до этого, она поднялась в ресторан, где принялась водить чайной ложечкой по красной скатерти, пока Люси ее не обнаружила.
— А-а, вот ты где!
— Привет. Как прошел день?
— Как в сказке.
Люси присела рядом.
— Мы обошли музей вдоль и поперек. Потрясающее место, вот только ноги теперь болят. Сэм уснул. А ты чем занималась?
— Ай, всякой ерундой.
— Ясно.
Люси прищурила глаза.
— И что, «всякая ерунда» интереснее музея?
— Думаю, нет.
— Фрэнсис, могу я задать тебе вопрос?
— Давай.
— Что ты здесь делаешь?
— То же, что и вы. Осматриваю достопримечательности.
— Но ведь это не так. Ты уже везде побывала. Tы уже была и в верхней, и в нижней части города — почему же ты все еще здесь околачиваешься?
Фрэнсис вздохнула:
— Это долгая история, и незачем тебе ее выслушивать в свой медовый месяц.
— Я так и знала! Я сказала Сэму, что ты что-то скрываешь. Давай выкладывай!
Что ж, раз ее уже разоблачили в посольстве, не было смысла увиливать от ответа, но если она рассчитывала на сочувствие со стороны Люси, то сильно ошиблась.
— Бог ты мой, — сказала та, — просто невероятно. Потерять любимого человека в Судане! А потом ждать, когда он разыщет тебя в Каире!
— Так смешно, что аж плакать хочется, да?
Люси несмело на нее взглянула:
— Но так романтично! Намного романтичнее, чем мое замужество в городке Хенлей-на-Темзе.
— Может, со стороны все кажется романтичным, но на самом деле довольно печально.
— Да нет же, конечно, сейчас это так, но как только вы снова будете вместе, вы оглянетесь назад и подумаете: ну и ну, вот это приключение! И представь себе вашу встречу: вы бросаетесь друг другу в объятия на одной из переполненных людьми улиц Каира, кругом сигналят такси, поднимается пыль с мостовой…
— Господи, какие книги ты читаешь?
— Ладно, признайся сама — очень эффектно.
— Вот уж чего нет, того нет. Очень тоскливо, Люси. Скучно до смерти… И ждешь, ждешь… Такое впечатление, что я уже вечность провела в Каире. Застряла на полпути, забуксовала в зоне бедствия.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда он объявится.
— А если не объявится?
— Но это испортит мой медовый месяц!
Фрэнсис улыбнулась:
— Тебя не переспорить.
— А ты слишком волнуешься. В посольстве его отыщут. Это их работа. Знаешь, такое случается на каждом шагу. Туристы сбиваются с пути. Так что не унывай — давай устроим забег по магазинам. Тебе это пойдет на пользу, а я собираюсь заглянуть в «Хан-эль-Халили».
— Спасибо, но я не могу ходить за тобой хвостом весь твой медовый месяц.
— Почему это не можешь?
— Не время и не место, — настаивала Фрэнсис.
Но она все равно отправилась за покупками, потому что Люси стала ей опорой, костылем, который не
