Ночной поезд в Инсбрук

крутом. Он обвинял в случившемся Фрэнсис и ее страсть к путешествиям, винил себя, проклинал всех и вся. Особенно его бесило то, что все началось в тот момент, в тот злосчастный миг, когда он не смог трезво оценить ситуацию, и в итоге все резко изменилось, и он сошел с орбиты. Он был сам по себе, путник, потерявший дорогу.

Станционный служащий сидел один в кабинете, когда Ричард вернулся. Он протянул руку:

— Меня зовут Ричард. Ричард Кин.

— Сулейман.

— Приятно познакомиться, Сулейман. Извините, что доставляю беспокойство, но я хотел бы узнать, не можете ли вы послать сообщение в Вади-Хальфу, чтобы моей девушке передали, что со мной произошло?

Такое сложное действие необходимо было тщательно обсудить, пока Сулейман не поднял наконец трубку. Он поближе поднес ее к уху, нахмурился и вызвал одного из механиков, слоняющихся по платформе.

— Что-то не так?

— Не работает.

Сулейман, нажимая на рычаг, продолжил разговор с механиком.

— Что вы имеете в виду?

Сулейман показал ему трубку на вытянутой руке. Ричард взял ее. Никаких гудков. Связи нет. Как и электричество, телефонная связь в этой стране периодически отключалась.

— А насколько это? Когда снова подключат?

— Скоро, — поторопился успокоить Сулейман. — Может, завтра.

Ричард еле сдержался, чтоб не завыть. Теперь он и вправду начисто отрезан от всего мира.

— Послушайте, — сказал он, — я должен добраться до Хартума. Мне надо в город.

Сулейман пристально посмотрел на него. На этот раз он не улыбался, а со рвением выполнял свои обязанности, и Ричард забеспокоился, что тот все-таки может поставить в известность полицию. Но вместо этого Сулейман, после длительного размышления, повторил три раза «Эль-Хартум» и отложил в сторону гроссбух, в котором до этого что-то писал. Сделав знак Ричарду подождать, он вышел из здания вокзала.

Ричард болтался внутри вокзала и снаружи и даже прошелся по путям. Живот скрутило, как только он подумал, что мог уехать по этим рельсам в поезде, если бы хоть на мгновение остановился и подумал. Старые локомотивы и вагоны отдыхали на запасных путях, отодвинутые в сторону, так же как и он.

Пекло загнало его в здание вокзала, хотя уже был вечер. В голове проносились различные возможные варианты того, что надо было предпринять, но время шло, и он начинал нервничать. Куда этот кореш пошел? Вернется ли он? Он обошел вокзал. Будто забыл ключи от дома: и коттедж и машина на месте, но ни в тот, ни в другой невозможно залезть. Не считая того, что вдруг нахлынула жуткая жара, а соседи не понимают, что ему нужна лестница.

Уже почти стемнело, когда Сулейман вернулся. Ричард сидел на полу, спиной к стене, уставший эмоционально и физически. Нубиец привел еще одного человека с собой, маленького сухопарого человечка в белой рубашке, в старых коричневых брюках в тонкую полосу и в очках.

— Этот человек едет в Эль-Хартум, — сказал Сулейман. — Поедешь с ним.

Ричард встал, не веря своим ушам.

— Поеду с ним?.. Вы уверены? — Он повернулся к водителю: — У меня нет денег, и нечего предложить вам.

Сулейман возмущенно воскликнул и яростно помотал головой, будто он обидел их обоих.

— Спасибо, — сказал Ричард, пожимая шоферу руку. — Большое спасибо. Отлично. Вы даже не представляете…

— Простите, но он не говорит по-английски. Его зовут Мадгид.

Они вышли на улицу и подошли к пикапу, доверху груженному мешками. Похоже, что Мадгид и без того собирался в Хартум. У Ричарда подкосились ноги от испытанного им облегчения, и он постоянно повторял:

— Шукран! Шукран!

Как будто перед ним открылись двери рая.

— Вы так добры, — сказал он. — Я ваш вечный должник. Спасибо за помощь.

Мадгид что-то сказал Сулейману, а затем сказал: «Ассалам алейкум» — и ушел.

— Алейкум ассалам, — ответил Сулейман.

— А что? Куда это он пошел? Я думал, мы поедем в Хартум.

— Да, да, — сказал Сулейман. — Но не сейчас.

— Не сейчас? Когда же?

Он пожал плечами.

— Но…

— Пойдем. Вы пойдете со мной.

И Сулейман направился обратно в здание вокзала.

Бурная радость прошла. Ричард мог прождать еще несколько дней. Пикап загрузили, вероятно, финиками, но это еще ничего не значило. Время здесь не играло большой роли.

Сулейман провел его вдоль платформы в крошечную комнатку под навесом с матрасом, расстеленным на полу. Видно, он и сам здесь спал, когда ждал остановки ночного поезда, а может, он и жил здесь. Ричард заглянул в эту цементную клетушку. Сулейман был в восторге от того, что, несмотря на все сложности, он смог пристроить сумасшедшего иностранца, который отстал от поезда. Хотя Ричард пытался воздать должное щедрости хозяина, ему еще не удалось стряхнуть с себя разочарование от того, что он не мог сразу запрыгнуть в микроавтобус и отправиться в путь. И все же у него была постель, хотя и довольно зловонная, и он мог уединиться.

— Ты здесь в безопасности. Никто не придет.

Имелось в виду, конечно, что, путешествуя без документов, Ричард рискует, и раз Сулейман это понимает, значит, и Мадгид должен об этом знать. Сердечно распрощавшись с Ричардом, Сулейман скрылся в дебрях Абу-Хамеда, оставив Ричарда одного.

Он лег на матрас. Стало прохладнее, и за считанные доли секунды стемнело. На проволоке, свисающей с потолка, не было лампочки, поэтому он оставил дверь открытой, чтобы любоваться светом звезд. От матраса воняло, и скоро Ричард начал чесаться, и все равно — стоило ему принять горизонтальное положение после всей беготни, он тут же вырубился.

Проснулся он через несколько часов, весь покусанный мухами, отлежав себе все, что только можно, и страшно голодный. И это еще цветочки. От пережитого волнения, мучимый жаждой, он больше не мог заснуть. Он размышлял о том, как и когда он снова сможет поесть, как долго он еще будет здесь прозябать, и когда ему казалось, что он уже перебрал в уме все возможные поводы для тревоги, он вспомнил еще о скорпионах. С этой мыслью он соскочил с матраса и встал посреди комнаты, судорожно осматриваясь в кромешной тьме. Если голодный скорпион нападет на него — все равно ничего поделать не удастся, так что лучше и не присматриваться, а снова лечь спать. Ладно, утром найдут его тело, а если ему повезет и он не умрет, то есть надежда, что ему не дадут умереть от жажды.

В тишине ему казалось, что он слышит населяющую матрас живность, оживляющуюся в ночные часы. Вот оно — настоящее молчание пустыни, и он был уверен, что даже Фрэнсис не испытывала такого. Он подавлял в себе желание закричать во весь голос, нарушить тишину, чтобы заглушить шум текущей по венам крови. Оказавшись за гранью привычного и знакомого, он слился с ночью в единое целое.

И опять он встал и вышел на улицу. Здесь хоть не так жарко.

— Ладно, — сказал он, — значит, кругом все непонятно, неудобно и вконец достало, но все будет хорошо. Как только мы доберемся до Хартума, все будет отлично. Заскочить в посольство, получить новый паспорт и — только меня и видели, с первым же самолетом домой.

На ощупь он пробрался обратно в свою пещеру и вновь улегся. Комары. Малярия. Крысы. Гепатит. Раздражение в паху. До сих пор ему удавалось избегать всех этих «радостей» во время путешествий с