куртках о чем-то оживленно беседовали возле сверкающей никелем автомашины. Надо было быстро решить, где спрятаться. Либерти-инн стал недосягаемым. Напротив стоянки высился сорокаэтажный небоскреб Линкольн-отеля. Зажегся зеленый свет светофора, я пересек бульвар вместе с шумной толпой туристов. Метрах в десяти от входа в гостиницу стоял постовой. Постарался укрыться от него за толстяком в цветных шортах. Но при входе в гостиницу, минуя турникет, не удержался и оглянулся. Это было ошибкой. Полицейский что-то заподозрил и бросился к дверям. Вместе с двумя загорелыми блондинками в купальниках я уже входил в кабинку лифта.
Лифтер с недоверием посмотрел на меня.
– Десятый! – бросил я сухо, не давая времени открыть ему рот.
Полицейский, словно ракета, проскочил турникет и бросился к лифту, но дверцы кабины уже закрылись. Кроме меня, в лифте никто ничего не заметил. Кабина остановилась на пятом этаже, одна из блондинок вышла. Мы остались втроем.
– Двадцать второй, пожалуйста! – сказала оставшаяся девушка.
Лифтер взглянул на меня и спросил:
– А вы в каком номере?
– Я с визитом к приятелю.
– Сожалею, это против правил. Сначала надо получить разрешение у администратора внизу. Извините, мистер, но вынужден попросить вас спуститься со мною вниз.
– Как хотите, – равнодушно ответил я, пожимая плечами.
На двадцать втором этаже девушка выпорхнула и устремилась в длинный коридор. Лифтер смотрел ей вслед, загипнотизированный ритмичным покачиванием женских бедер.
Я хлопнул его по плечу. Он обернулся и подставил под мой кулак свою челюсть.
Подхватив чемодан, я вышел из лифта и нажал на кнопку «вниз».
Блондинку я настиг в тот момент, когда она открывала дверь своего номера. Достав пистолет, втолкнул ее в комнату.
– Ни звука, – предупредил я свирепо.
Ногой захлопнул за собой дверь и поставил на пол чемодан.
– Что вам нужно от меня? – сдавленным голосом спросила девушка.
– Сядьте и успокойтесь, – сказал я. – Вам ничего не будет. Меня ищет полиция, побуду здесь, пока они не уберутся из гостиницы.
Подтащив чемодан к открытому окну, я взглянул вниз. У гостиницы уже собралась толпа. К отелю, ревя сиренами, неслись три полицейские машины.
– Минут через десять здесь появятся полицейские, – сказал я, обернувшись к девушке. – Меня разыскивают как убийцу. Одним убийством меньше, одним больше – мне уже все равно. Но вряд ли это так же все равно и для вас. Вы меня не видели. Скажете лишнее слово – первая пуля вам. Все ясно?
Девушка оцепенела от страха. Мне было ее жалко, но иначе поступить я не мог. Опять посмотрел в окно. Толпа росла на глазах. Подъехало еще несколько полицейских автомашин. Полиция оттесняла толпу, освобождая проход в гостиницу.
В коридоре раздался шум. Полицейского слышно за сто метров, а когда их много, шуму больше, чем от стада буйволов. Они обыскивали все номера подряд. Теперь все зависело от этой блондинки. В дверь постучали. Долгое молчание. Я показал ей на дверь.
Постучали снова, на этот раз сильнее.
– Ну идите, – прошептал я, но был в полной уверенности, что она не сделает того, о чем я просил, и оказался прав.
Внезапно девушка сползла с кресла на пол и заголосила.
– Откройте! – раздался голос.
И кто-то стал плечом выламывать дверь.
На этот раз пришел конец. Попади я в лапы Хейма – и труп. Но не это меня волновало. Единственное, что оставалось главным в данную минуту, – деньги. И так как они не могли мне больше пригодиться, своим долгом я посчитал помешать ему заграбастать их.
– Откройте, Фаррар! Нам известно, что вы здесь! – раздался голос в коридоре.
И снова последовали удары плечом в дверь, она трещала, но не поддавалась. Я высунулся из окна. Под ним вдоль фасада проходил карниз сантиметров в тридцать шириной. Карниз заканчивался на углу здания метрах в двадцати справа от меня, где находилась огромная каменная скульптура. Сумей я добраться до нее, она могла послужить отличным укрытием от пуль. Внизу бульвар кишел зеваками, они наблюдали за мной, задрав головы. Перешагнув через подоконник, я ступил одной ногой на карниз и потянул за собой чемодан. Толпа возбужденно загудела, но я не стал глядеть вниз, сердце колотилось, ноги подгибались. Эта прогулка выглядела весьма рискованной даже в том случае, будь у меня руки свободными, а с увесистым чемоданом, который не позволял сохранять равновесие, дело обстояло совсем плохо.
Я собрал все свое мужество и стал потихоньку продвигаться вперед. Прижавшись спиной к стене, переступал маленькими шажками, словно по канату. Проходя мимо окна соседнего номера, вдруг испытал желание взглянуть вниз, но удержался: сделай я это, мне конец. Надо было пройти еще одно окно, потом еще метров десять по карнизу, а там уж и угол дома, каменная скульптура – спасение.
Я снова двинулся вперед. Проходя мимо следующего, заглянул в номер. Комната была пуста, дверь в коридор открыта. Чтобы добраться до скульптуры, оставалось пройти метров шесть-семь. Надо было спешить. Сзади раздались крики, но оборачиваться я не стал. Наконец, дойдя до угла здания, я положил чемодан на карниз и, цепляясь за скульптуру, попытался пройти на другую сторону здания гостиницы. Завопила какая-то женщина. Ворчание толпы усилилось, превратилось в рев. Найдя максимально устойчивое положение, я подтянул к себе чемодан и поднял его вверх. Несколько секунд стоял так. Чемодан раскачивался у меня в руке, грозя нарушить равновесие, в котором я пребывал. Потом медленно сел, прижимаясь спиной к стене, и свесил ноги. И наконец решился посмотреть вниз.
Бульвары Рузвельта и Океанский кишели зеваками. Крошечные фигурки полицейских безуспешно пытались заставить толпу разойтись. Уличное движение оказалось блокированным.
Надо было ожидать, что через несколько минут полицейские постараются бросить лассо или какой- нибудь отчаянный смельчак из их числа попытается, обвязавшись веревкой, настичь меня на карнизе и обезоружить.
Я открыл чемодан и достал пачку стодолларовых банкнотов. Разорвал обертку и бросил банкноты вниз. Они разлетелись и, кружась, стали падать к подножию небоскреба. Прошло немало времени, пока они достигли земли. Кто-то подпрыгнул и схватил одну из банкнот. Толпа сообразила, что сыплются деньги, и издала такой вопль, что, казалось, зашатались дома.
Какой-то тип высунулся из окна и заорал:
– Да он деньги бросает!
Тогда я стал спешить. Разрывал обертки и бросал банкноты, доставал новые пачки и снова бросал. Окна соседнего здания немедленно опустели. Все те, кто полагал, что находятся в первых рядах зрителей необычайного спектакля, теперь устремились в лифт, чтобы попасть под золотой дождь.
Внизу подо мной творилось нечто невообразимое. Люди дрались, топтали друг друга, вопили и царапались. Полицейские не постеснялись пустить в ход дубинки, чтобы пробиться к падающим сверху стодолларовым бумажкам и нахватать их побольше.
Что ж, прекрасно! Я всегда говорил себе, что, если дорвусь до больших денег, буду швырять их, не считая, направо и налево. Я сдержал свое слово.
