Они, эти двое, шли по темному коридору, или же по переходу между зданиями корпусов. У невысокого пожилого мужчина в круглых очочках на плечи – поверх халата – наброшен полушубок. Довольно холодно там у них – судя по тому, что у этих двоих вырывается пар изо рта… Да и окна в переходе, заклеенные крест-накрест бумагой, покрыты инеем.
Эти двое переговариваются на ходу. И хотя в рубке по-прежнему слышен гул – низкий колокольный отзвук – бомммммм… бомммммм… – их слова вполне можно разобрать.
– Так что же делать, Михаил Семенович? Будем роженицу спасать, или ребенка?
– Боюсь, голубчик, женщину мы уже не спасем… – сказал пожилой врач. – Родственники у нее есть?
– Не знаю… Не известна даже фамилия… ее привезли милиционеры… подобрали без документов! Я так думаю, что за жизнь ее можно еще побороться!
– Саму эту женщину не спасем, и младенца потеряем, – сказал пожилой врач. – Это строго мое мнение, голубчик…
Логинов поставил ролик на паузу. Быстро щелкнул – в эти мгновения он делал все на максимальных скоростях – по пустому полю экрана рядом с застывшим изображением. Как ни странно – хотя он уже ничему не удивляется – появилась запись в открывшемся справочном табло:
Логинов навел курсор на надпись «Ребенок»; появилась новая справочная запись:
«Значит, эта женщина, которую привезли в роддом в декабре сорок первого – бабушка Павла Алексеевича, – промелькнуло в голове Логинова. – А ребенок… его родная мама?! И если она не родится, если будут спасать роженицу, а не младенца… то на свет тогда не появится и тот, кто в данную секунду стоит рядом…»
Логинов выделил – сделав таким образом выбор – из двух предложенных вариантов надпись
И тут же нажал «десницей» на всплывшую кнопку с надписью «Сохранить изменения»!..
Несколько секунд не происходило – так ему казалось – ровным счетом
Экран был пуст.
Исчезли все окна; погасли все символы, значки; пропало всё, кроме таймера в нижней части ставшей темной экранной панели.
Лишь протяжный гул по-прежнему давил на барабанные перепонки; да еще ощущались толчки под ногами, воспринимаемые, переживаемые как нарастающая дрожь, как спазматические конвульсии невероятно крупного, сильного, живого организма, как нечто, что предшествует родовым схваткам…
01:00… 00:59…
Одновременно с громким резким хлопком, от которого у Логинова заложило уши, появилось изображение – в полный размер.
Он увидел уже знакомое ему помещение, он увидел сидящего за рабочим столом, освещенным бронзовой, в стиле «кремлевский ампир», лампой немолодого мужчину в полувоенном френче.
Желтые, с коричневатыми и зеленоватыми крапинками тигриные глаза очень внимательно, испытующе, оценивающе смотрели – казалось – прямо на него, на Логинова.
Сам же стажер Пятого канала в эти мгновения смотрел на открывшееся в правой части экрана окно.
Его взгляд направлен туда, где виден приобретший свой окончательный вид – как результат произведенной им, Логиновым, редактуры – отпечатанный на машинке текст приказа Верховного № 1941/10.13.03.30.
Исх. № 1941/10.13.03.30
СТРОГО СЕКРЕТНО
================
Снятие копий воспрещается
=========================
Настоящим приказываю
Верховный обмакнул перо в красную тушь. Рука с зажатым в пальцах стилом сместилась к правому нижнему углу бумаги.
Осталось лишь поставить подпись под приказом…
И такая подпись – пламенея красным на белом фоне бумаги – появилась, возникла, материализовалась на глазах у Логинова:
…Всего лишь мгновением спустя в верхнем правом углу появился черный квадрат! И без того шумная обстановка в рубке Пятого стала из-за ворвавшегося откуда-то извне грохота, металлического лязганья и адского воя на какие-то мгновения трудно переносимой.
Дэну казалось, что вот-вот его голова лопнет, как переспевший арбуз! Теперь уже трясло
