«Принцесса» еще ненадолго задержалась в кабинете главврача. Нужно было докончить начатое, перекинуться напоследок словцом с этими двумя.
– Кислов, ты где?
– П-под столом.
– Ну-ка, покажись!
Дежурный врач, передвигаясь весьма странным для человека образом, – на четвереньках, перебирая по полу руками – с опаской выбрался из-под стола, за которым главный врач больницы обычно проводил совещания, сопровождаемые разносами, или же, если присутствовал узкий круг «своих», занимались обсуждением вопросов меркантильного свойства.
Сев на корточки, держа руки на животе полусогнутыми, дежурный врач уставился мутным взглядом на эту странную особу, числящуюся, как она же сама недавно сказала, в списке здешних душевнобольных.
– Кислов, это ты предлагал охране натравить на больных людей, устроивших протестное мероприятие во Втором корпусе, служебных собак?
– Я… я… я не б-буду больше обижать б-больных!!!
– Конечно. Потому что ближайших… – она поскребла где-то под шляпкой, – два месяца ты будешь ощущать себя собакой. Твое прозвище отныне и до завершения курса твоего излечения устанавливается такое – Тузик. Думала дать тебе имя, как у той кавказской овчарки, с которой недавно повздорила моя Лиза… но ты не заслушиваешь клички Рамзес. Тузик – самое то.
Кислов, сидя на корточках, склонив голову вбок, слушал ее с необыкновенно внимательным выражением; его взгляд был безумным и собачьим – одновременно.
– Ну так как тебя зовут, больной?
– Тузи-ик…
– А ты кто по жизни будешь?
– С-собака…
– А может, ты врач Кислов?
– Не-ет… я с-собака… тяв-тяуув!!
«Принцесса» открыла дверь; громко позвала:
– Эй… санитары?!
Из коридора, сопровождаемые шипением и воем некоего существа, прибежали двое дюжих мужчин. Они смотрели на «принцессу» с опаской, если не сказать – с ужасом. Судя по их бледным потным лицам и трясущимся рукам, эти двое напуганы чем-то до полусмерти. Вместе с тем, они все же были в данную минуту почти вменяемы и относительно адекватны; особенно, в сравнении с хорошо знакомым им врачом Кисловым, который бегал на четвереньках по кабинету главврача и жалобно тявкал.
– Забирайте одного… это ваш клиент!
– К-куда его? – заикаясь, спросил санитар. – В карцер?
– Тяф!! – подал голос «Тузик». – Тяуу-тяяуууввв!..
– Он просится в собачий вольер… Но мы ведь не садисты, не так ли? – Особа подмигнула единственным глазом перепуганным санитарам. – Ведите туда, где собираются пациенты и персонал… Да, на площадку около Второго корпуса! Как врач, он заслуживает всяческого порицания. Но, как больной, имеет полное право присутствовать на сегодняшнем мероприятии…
Дождавшись, пока санитары уведут спятившего врача Кислова, «принцесса» выключила верхний свет в кабинете главврача, оставила кое-что на столе, и тоже направилась к выходу. Что касается самого Вениамина Семеновича, то он пока остался сидеть в своем начальственном кресле. Взгляд у главного врача Областной психиатрической больницы № 1 был стеклянный; губы его – против воли – выговаривали одно и то же слово:
– Венявор… Венявор… Венявор… Венявор…
«Принцесса», сопровождаемая следовавшей за ней по пятам черной кошкой, неспешно шагала по дорожке больничного парка в сторону расположенного ближе к главным воротам здания Второго корпуса мужского отделения.
Там, у этого пятиэтажного строения, в эти самые минуты, – совсем незадолго до наступления полуночи – царило небывалое оживление.
Сразу три крупных, известных, очень дорогих ресторана столицы прислали в больницу № 1 этим вечером свои отборные кадры: поваров, стюартов, официантов, сомелье, декораторов… Наряду с ними, еще одна известная московская фирма подрядилась выполнить поступивший ей в срочном порядке заказ: украсить место будущего банкета, завезти большое количество живых цветов и обеспечить иллюминацию.
На площадке за зданием Второго корпуса, куда можно пройти через черный ход, там, где обычно прогуливаются больные – когда им это дозволяют – а также в соседнем, примыкающем к этой огражденной рыбицей площадке скверике кипела работа. Здесь, словно по мановению волшебной палочки, появился вначале большой белый шатер – его собрали на удивление быстро. Проволочное ограждение, мешавшее свободе передвижения – сняли и скатали в большие рулоны, так, чтобы в этот вечер ничего не напоминало о несвободе, о запретах, о царящих здесь нравах.
Через парадный вход к месту, избранному самими больными, – по подсказке принцессы – один за другим подъезжали фургоны. Из машин выгружают столы, стулья, ящики с посудой и кухонной утварью, а также все прочее, что требуется для сервировки праздничного стола.
Работали эти люди, надо отдать должное, весьма слаженно и точно. Все же не зря именно эти заведения считаются одними из лучших в огромном мегаполисе!.. Никто из прибывших, никто из тех, кто выполнял заказ, не задавал лишних вопросов.
Да и какие могут быть вопросы, если за все
За определенное количество дензнаков нынешние деловые люди накроют банкет где угодно и обслужат кого угодно.
Да хоть самого Адольфа Гитлера, если тот вдруг оживет и явится сюда, в больничный городок на улице Восьмого марта, со своим увенчанным черепами и костями воинством, чьи останки истлели в русской земле; явится, чтобы посмотреть, как и чем живут нынешним москвичи, жители города, который он некогда мечтал сравнять с землей, затопить, уничтожив здесь все живое.
Не более часа времени потребовалось рестораторам, декораторам и прочему обслуживающему персоналу на то, чтобы сказка – или чья-то сумасшедшая задумка – стала былью, чтобы она воплотилась в реальность.
От большого белого шатра, подсвеченного и снаружи, и изнутри, тянутся через сквер, через площадку, освобожденную от проволочных заграждений, к пятиэтажному корпусу двумя параллельными линиями накрытые белоснежными скатертями столы.
Большей частью они уже сервированы; лишь в дальнем конце, возле здания Второго корпуса, еще снуют мужчины в униформе – но и они с минуты на минуту довершат свою работу.
От припаркованных справа от шатра и с его тыльной стороны фургонов к столам потянулась цепочка официантов; некоторые толкают перед собой тележки с уже разложенными по тарелкам порциями, другие несут подносы и расставляют яства на столах.
Повсюду живые цветы; их привезли очень много и разных видов, они есть на каждом столике. Цветы и скомпонованные букеты также поставили в отдельных больших вазах там, где по скверу и площадке протянулись цепочками неярких уютных разноцветных огней дорожки из привезенных устроителями светильников, фонариков, безопасных факелов…
За столами, рассевшись по собственному желанию, устроились сплошь люди в больничных пижамах;
