смел оставаться здесь ни минуты. Надо было повидать Расти, занять у него денег на дорогу и уехать утренним поездом, который отходит около одиннадцати.
Неожиданно отворилась дверь, и в комнату вошла Рима в своей красной блузке и джинсах в обтяжку. Лицо у нее было бледное, глаза неестественно блестели. Что-что, а дозу свою она получила.
Она стояла в ногах кровати и пялила на меня глаза.
— Что тебе надо? — спросил я. — Убирайся отсюда!
— Я иду в киностудию. Ты разве не пойдешь?
— Ты с ума сошла! Меня теперь туда не затащить ни за какие деньги!
Она скорчила гримасу презрения.
— Мне незачем отказываться от этой работы. Другой я потом не найду. А ты-то что собираешься делать?
— Я уезжаю отсюда. Ты вроде запамятовала, что прошлой ночью убила человека, или это для тебя такой пустяк, о котором можно не вспоминать?
Она улыбнулась.
— Думаю, что это сделал ты.
Я аж подскочил на кровати.
— Я? Что ты хочешь сказать?
— Успокойся! Никто никого не убивал. Он не умер.
Я сбросил с себя простыню и спустил ноги на пол.
— Откуда ты знаешь?
— Из газеты.
— Где она?
— Лежала у дверей одной комнаты.
— Не торчи перед глазами, сходи за ней!
— Теперь ее уже взяли.
Я готов был задушить ее.
— Там действительно сказано, что он жив?
Она кивнула с равнодушным видом.
— Да.
Я достал сигарету и зажег ее дрожащей рукой. У меня будто камень с души свалился.
— А почему думают, что это я его убил?
— Он дал полиции твое описание. Разыскивают человека со шрамом на лице.
— Не болтай языком! Это ты его застрелила!
— Он меня не видел! Он видел тебя!
— Он знает, что я в него не стрелял, — сказал я, стараясь не сорваться на крик. — Я стоял лицом к стене, когда ты в него выстрелила. Он должен понимать, что я не мог этого сделать.
Она равнодушно пожала плечами.
— Я знаю только то, что полиция разыскивает человека со шрамом. Так что будь осторожен.
Я чувствовал, что теряю голову.
— Достань мне газету. Слышишь? Достань мне газету!
— Перестань орать! Хочешь, чтобы все тебя услышали? Я должна успеть на автобус в киностудию. Наверное, тебе лучше оставаться здесь и не высовываться наружу.
Я схватил ее за руку.
— Где ты взяла пистолет?
— Он принадлежал Уилбуру. Пусти! — Она вырвалась. — Не паникуй. Я попадала и не в такие передряги. Заройся на пару дней, все будет в порядке. Потом ты сможешь уехать из города, но не пытайся сделать это раньше.
— Если на меня выйдут, то прежде всего будут искать здесь!
— Успокойся! — Ее презрительный тон бесил меня. — Ты трус. Не паникуй, и все будет в порядке. Да возьми же себя в руки! Ты мне надоел.
Я сгреб ее за горло и припечатал к стене, затем звонко отхлестал по щекам. Это не делало мне чести, но я просто не мог поступить иначе. Она была настолько порочна, что другого обращения не заслуживала.
Я отошел от нее, тяжело дыша.
— Да, я боюсь, потому что еще не совсем потерял совесть. А ты! В тебе ничего не осталось. Ты вся насквозь испорчена. Зачем я только с тобой связался! Убирайся вон!
Она стояла, прислонившись к стене, лицо ее горело от пощечин, а в глазах была жгучая ненависть.
— Ну, гад, я тебе это припомню, — сказала она. — Я тебе многое припомню. Скоро я с тобой поквитаюсь. Надеюсь, он умрет, и тогда ты отправишься в газовую камеру.
Я рывком распахнул дверь.
— Вон отсюда! — заорал я на нее.
Она вышла, и я захлопнул за ней дверь.
Я долго стоял на месте, стараясь успокоить дыхание. Затем подошел к зеркалу и вгляделся в свое бледное испуганное лицо. Я посмотрел на тонкий шрам на щеке. Если охранник описал его полиции, дело мое труба.
Панический страх сковал мои мысли. Единственно, о чем я сейчас думал, — как выбраться отсюда и уехать домой, но если полиция меня уже разыскивает, выходить на улицу в дневное время означало бы самому лезть в петлю.
Я услышал шаги Кэрри, шумно поднимавшейся по лестнице, и открыл дверь.
— Сделайте мне одолжение, — сказал я. — Сегодня я никуда не выхожу. Достаньте мне газету, ладно?
Она пристально посмотрела на меня.
— Мне некогда, мистер Джефф. У меня дел невпроворот.
— Это важно, Кэрри. Вы ведь можете одолжить для меня одну газету, верно? — Мне стоило немалых усилий казаться спокойным. — Постарайтесь, прошу вас!
— Я посмотрю. Вы что, захворали?
— Что-то нездоровится. Достаньте для меня газету.
Она кивнула мне и пошла вниз.
Я снова лег в кровать и зажег сигарету. Мне пришлось ждать ее полчаса, и за это время нервы мои окончательно сдали. Затем я услышал, как она опять тяжело поднимается по лестнице.
Я соскочил с кровати и подошел к двери.
Она протянула мне газету и чашку кофе.
— Спасибо, Кэрри.
— Хозяйка ее читала.
— Ничего, спасибо.
Я закрыл дверь, поставил кофе и взглянул на первую страницу газеты.
Как обычно, под самыми броскими заголовками шла информация о войне. Было 5 августа 1945 года. Газета сообщала, что американские бомбардировщики «Суперфортресс» постоянно летают над Японией и забрасывают одиннадцать японских городов листовками с предупреждением о предстоящей интенсивной бомбардировке.
Угроза японским городам меня не интересовала. Я хотел знать, что грозит мне самому.
Наконец я отыскал нужную заметку на последней странице. В ней сообщалось, что в киностудии «Пасифик» взломщик, застигнутый на месте преступления, выстрелил в охранника и скрылся. Охранник, бывший полицейский с безупречным послужным списком, находится в больнице «Лос-Анджелес стейт хоспитал». Перед тем как впасть в бессознательное состояние, он дал полиции описание преступника. Полиция разыскивает человека со шрамом на лице.
Это было все, но дело оборачивалось достаточно скверно. Я чувствовал себя настолько разбитым, что меня ноги не держали, и я вынужден был присесть на кровать.
