ней, она прошептала:
— Спасибо…
— Благодарить меня рано, — пробормотал Рюарк, тщательно вытирая запачканные руки. — Придет более подходящее время и место, чем этот подвал.
Рюарк ушел за последними бочонками, а когда вернулся с ними, мистер Маклэрд уже помогал Шанне выйти из подвала. Милли по-прежнему таращила на Рюарка глаза, но, вместо того чтобы отозваться на ее беспомощный призыв, Рюарк захлопнул обе двери подвала, сгреб свои шляпу и рубашку и вышел, как могло показаться, с излишней поспешностью.
Глава 8
Утро переливалось всеми цветами радуги, сверкало бликами на поверхности воды, изменяло ее цвет, касалось гребней прибойной волны, разбивавшейся розовыми и золотистыми брызгами. Воздух казался напоенным свежестью росы, а зеленые кроны деревьев сливались с синевой безоблачного неба.
Шанна в одиночестве стояла на балконе, купаясь в бледном, мягком золоте лучей всходившего солнца. Ее рубашка пастельно-голубого цвета облаком обнимала ее, приподнимаясь от порывов легкого ветерка, доносившего аромат цветущего винограда, что обвивал перила. Лицо ее было печальным, в глазах стояла тоска, а прекрасные губы были полураскрыты, словно в предвкушении поцелуя. Руки ее плотно сжимали тонкую талию, словно хотели заменить объятия любовника, которые в эти минуты были всего лишь воспоминаниями о вчерашнем. Мягкое сияние рассвета постепенно растворялось в набиравшем силу ярком свете дня, по мере того как солнце, оторвавшееся от линии горизонта, медленно плыло по небосводу. Глубоко вздохнув, она вернулась в спальню и легла в постель — скоро в комнате станет так жарко, что уснуть уже будет невозможно. Закрывая глаза, она снова ощущала, как груди ее почти до боли прижимаются к неподатливому торсу Рюарка, чувствовала щекой его дыхание, замирала от настойчивости взгляда его золотистых глаз, от ощущения его губ, сливавшихся с ее собственными.
Глаза Шанны открылись, и она почувствовала, как в ней снова просыпается жажда наслаждения, и тело ее заливает теплая, пульсирующая волна возбуждения.
«Существует ли лекарство от этой болезни?» — в отчаянии спрашивала себя Шанна. Почему ей приходится так страдать? Не из тех ни она женщин, что всегда думают о мужчинах, но ни с одним не находят удовлетворения? До этого за ней ухаживали многие, более достойные ее внимания, и никому не удавалось растопить ее сердце, и вот все отступило перед этим человеком, теперь неотступно преследовавшим ее, перед этим Рюарком, этим демоном, этим драконом ее мечтаний.
Веки ее отяжелели, и она постепенно стала погружаться в тяжелую дремоту. Перед ней по-прежнему маячило мерцающее маслянистой бронзой, зовущее ее тело, и она с каким-то страхом заглянула ему в лицо и попала в капкан сатанинского соблазна. Его золотистый взгляд пылал вожделением и насмешкой, а губы страстно нашептывали: «Иди ко мне. Наклонись ко мне. Уступи. Отдайся мне. Иди же».
Шанна сопротивлялась изо всех сил этому видению, но вскоре оно стало изменяться. Нос превратился в длинную драконью морду, из ноздрей которой валил дым. Кожа стала зеленой и покрылась пузырчатой чешуей. Глаза, словно фонари с двумя золотыми линзами, горели ярким гипнотическим светом. Уши торчали, словно тонкие крылья летучей мыши. Белозубая улыбка превратилась в широкий неподвижный оскал с ядовитыми зубами. Потом с ревом из него вырвались языки пламени, охватив ее иссушающей страстью, лишавшей всяких сил, подавлявшей волю, парализующей, пока она, наконец, не пала ниц, умоляя зверя прекратить ее муки, взывая к его милосердию и задыхаясь в объятиях пламени.
Шанна проснулась вся в поту. Она хватала ртом воздух, стараясь вдохнуть поглубже. В паническом страхе девушка вскочила с кровати и ринулась на балкон. Там к ней постепенно вернулась способность рассуждать, и она успокоилась. Все вокруг было таким же, как и всегда, только солнце стояло чуть выше, и воздух прогрелся чуть больше.
Шанна принялась нервно расхаживать по своей спальне, радуясь всему, что могло отвлечь ее внимание от преследовавших видений. Нужно было принимать какие-то решительные меры, чтобы освободиться от этого безумия. Она не могла ни есть, ни спать. Вся жизнь ее была перевернута. На каждом шагу ей постоянно слышался сардонический смех Рюарка, и виделось его темное злобное лицо. В поисках спасения от этой пытки она спустилась в столовую, чтобы повидать отца.
Орлан Траерн замер, не успев донести до рта ломоть дыни. Все в доме знали, что без приглашения войти к нему во время трапезы было возможно только при самых чрезвычайных обстоятельствах, но вид дочери этим утром его поразил. Волосы ее были не прибраны, глаза распухли и покраснели, щеки побледнели, она была явно чем-то взволнована. Появление ее в столь ранний час, да еще в таком виде, насторожило Траерна. Сквайр положил обратно на тарелку нетронутый кусок в ожидании объяснений.
Под озабоченным взглядом нахмурившегося отца Шанна не сразу нашлась, с чего начать. Она отпила из стоявшей перед ней чашки и поморщилась: чай оказался слишком горячим.
— Простите меня, папа, — жалобно начала она. — Я провела бессонную ночь и очень плохо себя чувствую. Вы не будете против, если я сегодня не поеду с вами?
Орлан Траерн снова взялся за дыню и принялся ее жевать, раздумывая над словами дочери.
— Я так привык к тому, что мы всегда ездим вместе, дорогая. Но думаю, что вы вполне можете провести день-другой дома. — Он поднялся, пощупал лоб дочери. — Было бы гораздо хуже, если бы вы заболели, — продолжал он. — Поднимитесь к себе и денек полежите. Я пришлю к вам Берту, она сделает для вас все, что понадобится. А теперь меня ждут дела. Ступайте, дитя мое.
— Ах, папа, нет! — Мысль о возвращении в свою комнату была для Шанны почти невыносимой. — Я немного поем, а потом поднимусь к себе.
— Глупости! — взорвался Траерн. — Прежде чем уйти, я должен знать, что вы в постели и что вам обеспечен уход. Пойдемте же.
Шанна устало вздохнула и взяла отца за руку, думая, что совершила ошибку, так как теперь ей придется просидеть целый день взаперти. Траерн ушел только после того, как она улеглась в постель. И тут же появилась озабоченная Берта. Она тоже пощупала лоб Шанны, осмотрела язык и послушала пульс.
— Боюсь сказать наверняка, но, по-моему, это лихорадка. У вас немного поднялась температура. Вам будет полезно выпить настой лаврового листа и немного поесть.
Прежде чем Шанна успела отказаться, экономка вышла и вскоре вернулась с подносом, на котором стояла чашка с питьем. Шанна с отвращением сделала несколько глотков, но экономка настояла на том, чтобы она выпила все, до последней капли. Оставшись, наконец, одна, Шанна, спрятав голову под подушку, стала в отчаянии колотить кулаками постель.
— Проклятый негодяй! Мерзавец! Мерзавец! — бессильно выкрикивала она.
День уже клонился к вечеру, но Шанна не успокаивалась. Внутренняя борьба истощила все ее силы: все доводы, которыми она пыталась себя убедить, бессмысленно проносились в ее сознании. Здравый смысл и непоколебимая логика ее аргументов отступали перед усталостью, а многочисленные опасности, которыми грозило обстоятельство, что Рюарка не повесили, буквально повергали ее в ужас. Она не сомневалась в том, что ей не избавиться от Рюарка Бошана. Он с каждым днем становился все более дерзким и при каждой встрече вел себя все более настойчиво. Она дорого платила за то, что обманула отца. Из всех окружавших ее людей она не обманывала только Питни, и сознание того, что она всем лжет, не давало ей покоя. Она была воспитана в атмосфере культа правды, и ее учили смотреть ей прямо в глаза, но стоило смежить веки, как ее начинало мучить видение лица за мутным стеклом зарешеченного окошка фургона, а в уши врывался потрясший ночную тьму ужасный вой. У нее не было больше сил бороться с этим наваждением. Она должна была покончить с ним раз и навсегда.
Рыдая, Шанна бросилась на постель. Подушка поглотила ее стон отчаяния.
— Решено! Я пойду на это! Выполню условие сделки! Уступлю!
Шанна закрыла глаза с почти суеверным страхом, но кроме мягкого, теплого мрака ничего не ощутила и уснула, словно унесенная накрывшей ее с головой бесшумной волной.
Шотландка Эргюс шла быстро. Она вела Рюарка через густой мрак, часто останавливаясь, чтобы удостовериться в том, что он следует за ней, но держась на несколько шагов впереди него. Они обогнули дом Траерна и поднялись на холм по узкой тропинке между деревьями.
Они прошли мимо нескольких пустовавших коттеджей, затем тропинка, разорвав густую живую изгородь, вывела их на небольшую поляну. Здесь, в тени освещенных луной деревьев, стоял еще один коттедж, побольше и, видимо, просторнее двух первых; в его окнах был виден слабый свет.
