— Тебе ни к чему так кричать, Джеффри, я все прекрасно слышу.
— Честно говоря, самым лучшим для тебя было бы немедленно убраться отсюда с твоим ублюдком, чтобы мои глаза вас больше не видели.
— Ты просто боишься, что твоя жена все поймет, когда посмотрит на ребеночка! — обиженно воскликнула Нелл.
Казалось, Джеффри утратил последние остатки самообладания.
— Убирайся вон! Уходи, если тебе дорога жизнь, иначе я Задушу тебя! Не испытывай моего терпения! Кингстон, — совсем другим тоном позвал он дворецкого, — она пешком пришла или в коляске приехала?
— В коляске, хозяин. Вон стоит за домом.
— Так бери ее и тащи туда. Не захочет садиться — впихни и скажи вознице, чтобы вез ее обратно в город.
Рейлин в оцепенении смотрела, как Нелл, не дожидаясь, когда ее поволокут прочь силой, побежала по тропинке, огибающей дом, и неожиданно для всех, подойдя к ней, с ненавистью взглянула на соперницу, а затем, криво усмехнувшись, спросила:
— Ты думаешь, что Джеффри теперь весь твой, со всеми потрохами? Так вот, мисс Богатая Сука, у меня с ним еще не все кончено. Я опозорю вас обоих так, что вы постесняетесь нос высунуть отсюда. Может, тогда благородный лорд Бирмингем даст мне то, чего я прошу у него. Можно подумать, ему самому на жизнь не хватает. За тебя-то он выложил кругленькую сумму, и ничего, не обнищал!
С этими словами Нелл развернулась и пошла к наемному экипажу, ждавшему в конце аллеи. Бросив последний взгляд на Джеффри, который молча стоял рядом с женой, она махнула вознице и уехала, ни разу не оглянувшись.
Рейлин перевела дух только после того, как карета скрылась из виду, и осторожно взглянула на мужа: озабоченное выражение и напряженная поза выдавали его тревогу. Вздохнув, она тихо сказала:
— Никогда не надо надеяться на то, что тебе ничего не свалится на голову с ясного неба. Здесь это, похоже, случается регулярно.
Глава 7
Нежные мелодии вальса парили над Оукли; бальный зал, освещенный сотнями свечей и украшенный цветами, радовал глаз. Рейлин кружилась в вальсе с Джеффри, и подол ее роскошного платья слегка касался его затянутых в черные шелковые чулки икр. Тонкие пальчики слегка поглаживали ткань его прекрасно сшитого фрака. Черный шелковый костюм приятно контрастировал с бледно-розовым, расшитым бисером платьем Рейлин. Впрочем, дело было не только в нарядах: черные как смоль волосы Джеффри и загорелое лицо лишь подчеркивали безупречную белизну кожи его жены и роскошный цвет ее волос.
Эти двое видели лишь друг друга и поэтому не замечали как гости, расступившись, любуются ими.
Впрочем, не все гости были настроены столь благодушно. В течение по меньшей мере десяти лет на братьев Бирмингем неизменно было устремлено самое пристальное внимание хорошеньких дочерей плантаторов и бизнесменов. Вначале их надежды обманул старший сын, и, поскольку Брендон, по всей видимости, был вполне счастлив в семейной жизни, а его жена, подарив ему сына, сейчас ждала второго ребенка, девицы на выданье и их родители переключили внимание на младшего брата. Увы, и здесь их ждало разочарование, поэтому потенциальные невесты и их мамаши бросали неприязненные взгляды на красавицу, которая перешла им дорожку. Большинство присутствующих были в курсе того, что миссис Бирмингем являлась объектом нежного внимания Густава Фридриха, злобного немца, пошедшего ради предмета своей страсти на то, чтобы выкрасть девушку. Известно было и о том, что Рейлин находилась во власти Фридриха более суток, так что у похитителя было вполне достаточно времени, чтобы насладиться ею всласть. Естественно было бы предположить, что лишь врожденное благородство не позволило Джеффри Бирмингему отказаться от женщины, которой вдоволь попользовался другой. Неудивительно, что многие смотрели на Рейлин со смешанным чувством зависти и презрения, считая ее не более чем публичной девкой, которой просто несказанно повезло.
Но были среди гостей и те, кто искренне радовался за молодоженов, воздавая должное красоте и элегантности самой Рейлин и ее наряду. Вне сомнений, платье обошлось Джеффри в целое состояние, но столь обеспеченный человек вполне мог позволить себе разодеть красивую жену в пух и прах.
Фаррел и Элизабет обменивались многозначительными улыбками, когда то тут, то там гости делились впечатлениями, обсуждая костюм молодой хозяйки Оукли. В какой-то момент Элизабет молча пожала руку маэстро, и это пожатие не осталось незамеченным. Более того, Фаррел был немало удивлен таким проявлением чувств, ибо до сих пор Элизабет избегала даже дотрагиваться до него. Он вопросительно взглянул на темноволосую красотку, и она подняла на него свои карие глаза. Результат этого обмена взглядами оказался совершенно потрясающим. Впервые Фаррел смог задержать взгляд Элизабет настолько, чтобы попытаться заглянуть в ее сердце, и то, что он увидел, внушило ему надежду. Теперь он знал, что сердце Элизабет скрывает чувства к нему более нежные, чем это можно было бы предположить. Фаррел погладил свою помощницу по тонкой руке, невинной лаской позволив проявиться чувству, которое держал в узде столько лет. Элизабет затаила дыхание, губы ее дрогнули.
Как бы ни хотелось ей со всей женской теплотой и нежностью ответить на его вопросительный взгляд, она в полной мере осознавала опасность, которой подвергала себя, идя на поводу у своего чувства, и все же ей было трудно не поддаваться гипнотическому воздействию его мужского обаяния, его улыбки. Будучи ассистенткой мистера Ива и постоянно сталкиваясь с его заказчицами, Элизабет лучше других понимала необходимость не позволять себе ошибок, которые допускали другие. И все же иногда ей так хотелось, чтобы хотя бы малая толика его внимания досталась и на ее долю!
Усилием воли Элизабет заставила себя убрать руку, надеясь на то, что Фаррел не заметит, как она дрожит.
На счастье, к этому времени гостям предложили перекусить.
— Если вы не возражаете, мистер Ив, я бы хотела посмотреть, чем нам предлагают полакомиться. Должна признаться, что в спешке я забыла поесть. К тому же, — как бы невзначай бросила Элизабет, — несколько наших молодых заказчиц поглядывают на вас, явно надеясь потанцевать с вами. Думаю, вам это будет приятно.
Не желая отпускать ее от себя, Фаррел взял Элизабет под локоть.
— Послушайте, Элизабет, я вовсе не против присоединиться к вам. К чему соблюдать формальности, когда мы не на работе? Почему же не хотите называть меня по имени?
Элизабет собралась было ответить, но осеклась. Откашлявшись, она предприняла еще одну попытку.
— Вы полагаете, что это возможно, когда вокруг так много досужих сплетниц? До сих пор нам удавалось избегать опасности попасть к ним на язычок, так как мы не появлялись вместе на людях. Стоит им услышать, что я называю вас по имени, они домыслят бог знает что. Излишняя фамильярность нам только повредит.
Фаррелу так хотелось послать к черту всех этих склочных баб, любящих совать нос в чужие дела. Если бояться слухов, можно превратить свою жизнь в самое унылое существование. Неохотно он принял ее отговорку, что не означало его согласия с ней. Просто Фаррел лучше других знал железную волю своей помощницы и прекрасно понимал, что ему предстоит немало потрудиться, чтобы сломить ее сопротивление, особенно если речь идет о делах сердечных.
Из противоположного угла помещения на вальсирующих молодоженов смотрела в лорнет высокая приятная женщина средних лет. Надменно приподняв бровь, она наклонилась к стоящей рядом женщине:
— Я, по-видимому, не поняла вас, миссис Брюстер. Вы хотите сказать, что мистер Бирмингем нашел свою жену под повозкой? Звучит примерно так же, как если бы он обнаружил ее под капустным листом в соседском огороде. Достойные женихи здесь, в Каролине, не ищут себе невест столь экзотическим способом, не так ли?
Пышнотелая коротышка, явно раздраженная недоверием своей собеседницы, принялась энергично обмахиваться веером.
— Моя дорогая миссис Винтроп, я ничего подобного не говорила! Мисс Рейлин не была под повозкой, хотя могла бы оказаться под колесами, если бы мистер Джеффри не бросился на дорогу и не остановил взбесившихся лошадей.
