Постарайтесь что-то из этого выжать. Я сейчас не требую никаких фактов. Меня интересует впечатление. Понимаете, чего я хочу? Верное это впечатление или нет – не важно. Просто я хочу его знать.
Андерс задумался.
– Я видел движение. Не человека, а именно движение. Но сразу понял: там человек. Он нырнул за парапет, и я понял: это и есть снайпер… и побежал за ним.
– Я спрашиваю не об этом, – терпеливо остановил его Беглер. – Об этом вы уже говорили. Вы увидели движение и поняли, что там человек. Прекрасно, а теперь – каково ваше впечатление об этом человеке?
Андерс озадаченно глянул на Террелла и Хэдли, снова перевел глаза на Беглера.
– Я даю вам факты, – буркнул он.
– Факты я уже записал. – Беглер хлопнул по блокноту. – А теперь давайте-ка так, на ощупь. Вот вы мельком увидели, как человек нырнул за парапет крыши. Он был белый или цветной? Только не думайте… что сразу приходит в голову? Мне плевать, ошибаетесь вы или нет. Белый или цветной?
– Цветной. – Андерс тут же спохватился и покачал головой: – Сам не знаю, почему я это сказал. Не знаю. Я ведь только и видел, что движение, а не его самого.
– Но впечатление такое, что цветной?
– Не знаю. Да… наверное. А может, просто загорелый. Поклясться не могу. Но что он темный, это и вправду показалось.
– Во что он был одет?
На лице Андерса появилась легкая тревога.
– Откуда я знаю? Я же сказал…
– Черная рубашка, белая или цветная?
– Пожалуй, цветная. – Андерс потер вспотевший подбородок. – Я стараюсь помочь, но вы на меня сильно не давите, а то скажу, чего не было.
Беглер взглянул на Террелла, тот кивнул.
– Хорошо, Джек, спасибо, – согласился он. – Вы нам очень помогли.
Когда Андерс вышел, Хэдли сердито заметил:
– Ничего себе, помощь! Вы просто заставили его дать ложные показания!
– У Андерса взгляд тренированный, – мягко заметил Террелл. – И солидный послужной список участия в боевых действиях. И его впечатления для меня важнее, чем так называемые надежные улики обычных свидетелей. Андерс нам очень помог.
Хэдли пожал плечами и встал:
– Три убийства! И что у нас есть? Ничего!
– Это ты так считаешь, – уточнил Террелл. – А по мне нам кое-что известно. Ты, Лоусон, плохо себе представляешь работу полиции. Сейчас у нас есть две ниточки: одна вполне конкретная, другая более абстрактная. Мы знаем, что убийце кто-то помогает. Кто-то выпустил воздух из колеса Риддла, чтобы убийца мог застать Лайзу Мендозу одну. Кто-то прицепил бирку на ошейник собаки миссис Браулер… выходит, у этого человека есть сообщник. И можно предположить, что сам он – цветной.
– Да, но что нам это дает? – спросил Хэдли. – Этот сумасшедший…
– Не горячись, Лоусон. Идем со мной.
Террелл поднялся и, взяв Хэдли за локоть, повел его по коридору в комнату детективов. За всеми столами кипела работа. Каждый детектив говорил со свидетелем, который либо был очевидцем убийства миссис Данк Браулер, либо что-то слышал о выстреле в Маккьюэна, либо что-то знал о Риддле и его любовнице; все это были люди подвижные и живые, им до всего было дело, они жаждали поделиться сведениями, какими располагали, в основном совершенно бесполезными, но все же способными хоть на йоту приблизить полицию к Палачу. Очередь из этих добровольцев тянулась по коридору, спускалась вниз и выходила на улицу.
– Кто-то из этих людей, – пояснил Террелл, – может подбросить нам ключ, Лоусон. Так работают в полиции. Рано или поздно мы его поймаем.
– Пока будете ловить, он еще кого-нибудь укокошит.
– Рано или поздно он допустит ошибку… все они в конце концов ошибаются.
– Что мне сказать прессе?
– Что мы ведем расследование. Больше ничего, – предостерег Террелл. – Это очень важно… если тебе нужно все на кого-то свалить, вали на меня. Скажи: полиция трудится не покладая рук.
Хэдли кивнул, прошел по лестнице мимо длинной очереди терпеливых, вспотевших от долгого ожидания людей и вышел к караулившим его газетчикам.
Террелл вернулся в кабинет, где его ждал Беглер. Их взгляды встретились.
– Так, начальство отчалило, давай посмотрим, на каком мы свете, – сказал Террелл и уселся в кресло. Потянулся за листом бумаги, на котором что-то черкал, делая выжимки из донесений его людей. – Кое-какая картина уже складывается. Не совсем четкая, но все же кое-что. Мотив пока не ясен. Все три жертвы были первоклассными игроками в бридж и входили в клуб «Пятьдесят». – Он поднял голову от записей. – Что нам известно об этом клубе?
Беглер знал Парадиз-Сити куда лучше, чем Террелл, и обоим это было хорошо известно. Какой бы каверзный вопрос о городе Террелл ни задавал, у Беглера всегда был готов четкий и ясный ответ.
– Клуб «Пятьдесят»? Снобистское заведение высшего пошиба… прием в члены – строго индивидуально. Вступительный взнос – около пятнадцати тысяч долларов, ежегодный членский – два раза по столько. Если тебя принимают, считай, что ты вошел в когорту самых отъявленных городских снобов, но в бридж ты должен играть на профессиональном уровне.
– Значит, Маккьюэн, Риддл и миссис Браулер состояли в одном и том же клубе… может, тут что-то есть… Вдруг мотив там? Еще одна любопытная штука: убийца знал образ жизни своих жертв. Знал, что миссис Браулер выходила из гостиницы в девять сорок пять. Что Маккьюэн всегда выходил из дому в три минуты десятого, что в пятницу вечером Лайза Мендоза будет в бунгало. Возникает простая мысль: этот человек – из местных.
Беглер кивнул:
– Надо искать человка, который мог все это знать. Может, кто– то из клубной обслуги. И еще надо поговорить с людьми, которых упомянул Риддл, прежде чем сигануть с утеса. Я пошлю своих ребят.
Террелл потянулся за трубкой.
– Как думаешь, Джо, он цветной?
– Мы с тобой можем только гадать, а вот Андерс, похоже, думает именно так.
Зазвонил телефон. Террелл схватил трубку, слушая, он что-то бормотал себе под нос, потом сказал:
– Ладно… спасибо… да, отчет мне на стол, – и повесил трубку. – Это Мелвил. Они проверили винтовку, которую нашли на крыше. Маккьюэна и миссис Браулер убили из нее, но отпечатков на ней, конечно, нет. Данвас ее опознал. Но что нам это дает? Ничего.
– По крайней мере, теперь у этого ублюдка нет винтовки, – заметил Беглер.
– Что ему стоит украсть другую? – возразил Террелл и начал раскуривать трубку.
Лепски много чего ненавидел в этой жизни, но допрашивать очевидцев и писать отчеты – это был для него просто нож острый. Если человек сам, считал он, по своей доброй воле предлагает подвергнуть себя допросу, место его в лечебнице для умственно отсталых. Но куда деться – работа полиции без таких допросов немыслима. Когда мог, Лепски от них увиливал, если же выхода не было, как сейчас, приходилось терпеть и сдерживаться, хотя это стоило немалых усилий. С тоской он взирал на все растущую вереницу людей, жаждущих, чтобы их допросили.
За соседним столом в поте лица трудился Макс Джейкоби. Он только что отделался от словоохотливого старичка, который видел, как умерла миссис Данк Браулер. Старичок высказал любопытную версию: всему виной искусственные фрукты на ее шляпе. Именно они, убеждал Джейкоби старичок, вызвали гнев убийцы и заставили нажать на курок. Джейкоби в конце концов избавился от него, а Лепски – от пожилой дамы, которая пыталась ему втолковать, что убийцу наверняка видела милейшая собачка миссис Данк Браулер – неужели полиция никак не может этим воспользоваться?
Лепски и Джейкоби переглянулись.
