поднимется такая заваруха, что и в самом деле придется понервничать.
– Да, могу себе представить. А как те вьетнамцы? Ведь полиция в первую очередь примется за них.
– Ну и что? Они ничего не знают. Единственные, кто замешан, так это те две «беременные». У той, что была с бомбой, документы фальшивые. Даже если копы сделают ее, она ничего не скажет. Она сразу оставила корзину в туалете, переоделась, вышла и смешалась с толпой, как обычная посетительница выставок. Другая же, которая вынесла икону, сейчас должна быть в Нью-Йорке, и след ее потерян.
Кендрик поправил на голове парик.
– Ну а Лу?
Хеддон рассмеялся:
– Лу – такой человек, о котором не надо беспокоиться.
Кендрик отхлебнул бренди и подошел к письменному столу.
– Значит, остается только переправить икону в Швейцарию с этим копом, и мы будем богаты.
– Именно так, – ответил Хеддон. Потом, помолчав, он пристально поглядел на Кендрика: – Смотри только, чтобы твой покупатель не выкинул белый флаг в последний момент. Шесть миллионов – это сумма, которую не скоро соберешь. Ты в нем уверен, Клод?
– Конечно. Он чрезвычайно богат. Я в нем совершенно уверен.
Клод опять отпил бренди, а затем… затем скользкая мысль закралась в его мозг: можно ли вообще в чем-нибудь быть уверенным, когда имеешь дело с Радницем?
При этой мысли даже третий глоток бренди не смог успокоить его расходившиеся нервы.
Фред Скунер как мог старался успокоить Керемского, старшего в группе агентов КГБ.
– Ради Бога, не волнуйтесь, – говорил он. – Действительно, икону похитили, но она должна быть в здании музея. Как только повалил дым, я приказал перекрыть все выходы. Из музея никто не выходил. Вор все еще здесь. Скорее всего, сработал кто-то из Антисоветской лиги. Мы проверим все имена, запишем адреса. Десяток моих людей уже прочесывают музей от крыши до подвала. Готов поспорить, что они найдут икону.
Керемский сердито посмотрел на него:
– Все это одни слова, а иконы нет.
Скунер пожал плечами и отошел. Он направился к лестнице и взглянул вниз, где охранники записывали фамилии и адреса посетителей музея, обыскивали их и только потом отпускали. Харли, стоя у входных дверей, выпускал посетителей, предъявлявших ему записку с подтверждением, что они прошли контроль. Все пока шло гладко, и Скунер был уверен, что никто не сможет вынести икону.
Лу Бреди в черных брюках и белой спортивной рубашке выложил перед охранником фальшивый английский паспорт.
– Я остановился в отеле «Делавер», – сказал он. – Сегодня я весь день буду осматривать город, а потом направлюсь в Оттаву.
Охранник хмуро посмотрел на него. Еще один чертов турист. Он кивнул и пропустил его. После личного досмотра Бреди вышел на улицу и взял такси до отеля «Делавер».
Около полутора часов тридцать охранников были заняты с посетителями, пока наконец не отпустили последнего. Скунер почувствовал облегчение. Икону никак не могли вынести из музея после такого тщательного обыска всех посетителей. Теперь надо будет прочесать весь музей, и икона будет найдена. Тут он заметил, что один из охранников зовет его. В груди у Скунера что-то оборвалось.
– Я сейчас вернусь, – сказал он Керемскому и пошел на зов.
– В одном из женских туалетов обнаружено что-то странное, сэр.
К ним подошел Трамблер.
– В чем дело? – спросил он.
Вместе со Скунером они вошли в туалет, и охранник указал на яйцеобразную плетеную корзину с эластичными тесемками, которая лежала на полу в одной из кабин.
– Что это такое, черт возьми! – проворчал Скунер.
– Не трогать! – резко приказал Трамблер.
Он подошел к корзине, осмотрел ее и, выпрямившись, глянул на Скунера:
– Так вот откуда взялась здесь дымовая шашка. Эти вьетнамки! Две из них были беременными.
– Ах ты черт! – Скунер повернулся и увидел возле себя еще одного охранника.
– Сэр, в мужском туалете на третьем этаже чья-то одежда.
– Дьявол! – воскликнул Скунер. – Постой здесь, – обратился он к первому охраннику и вместе с Трамблером пошел за вторым охранником в указанный туалет.
На полу кабинки они увидели черную сутану, парик, жилет с толстой подстежкой и воротничок, какие носят священники.
Трамблер тотчас оценил ситуацию:
– Тот толстый священник! Вьетнамки!
Оттолкнув Скунера, он бросился в вестибюль, спрашивая охранников у входа, проверили ли они священника и обыскали ли его. Но все отвечали отрицательно.
Скунер присоединился к нему.
– Ну а вьетнамцы?
– Я записал их имена, – сказал один из охранников. – Они остановились в пансионате «Братство любви».
– Когда ты их проверял, ты не заметил двух беременных женщин? – грозно спросил Скунер.
– Я таких не заметил, сэр. Может, Харли? Он принимал подписанные пропуска и выпускал всех.
– Я позвоню боссу, – сказал Трамблер и направился к телефону.
Скунер заспешил к дверям, где стоял Чик Харли. Теперь, когда закончилась суматоха, Харли опять думал о своей жене. Он пришел в себя, только когда Скунер схватил его за плечо:
– Ты обратил внимание на двух беременных вьетнамок?
Харли заморгал глазами.
– Нет, сэр. Правда, одну из них увезли в карете «скорой помощи», но другой вообще не видел.
– Что еще за «скорая помощь»?
Харли замер от страха.
– Та, за которой вы посылали, сэр.
– Я посылал? Что ты несешь?
По толстому лицу Харли потекли струйки пота.
– Когда повалил дым, прибежал священник и сказал, что беременная вьетнамка находится в шоке и вот-вот может родить. Через несколько минут прибыла машина «скорой помощи», и два негра-санитара вынесли женщину на носилках. Ей было очень плохо. Так как «скорую» вызывали вы, я их выпустил. Я что- то сделал не так?
Скунер онемел, глаза его остекленели, как будто его кто-то ударил по голове палкой.
Трамблер, прибежавший из телефонной кабины, схватил Скунера за рукав:
– Нет никакого пансионата «Братство любви»!
Скунер глубоко вздохнул. Итак, икону не только украли, но и вынесли из музея.
– Джек, она пропала! Принимай это дело! Я поговорю с парнем из КГБ. Господи! Как же нам не повезло!
Трамблер помчался к телефону. Тридцать минут спустя все пути из США были перекрыты.
В среду, в одиннадцать часов, к дому Лепски подкатил внушительного вида фургон. На его боках красовалась магическая надпись «Маверик». Когда фургон остановился, все занавески в соседних домах поднялись, любопытные соседи начали дружно выходить в садики и с завистью наблюдали за происходящим.
Кэрол с утра сгорала от нетерпения и, увидев наконец подъехавший фургон и суматоху, которую он вызвал в округе, почувствовала себя наверху блаженства.
Высокий молодой и элегантный водитель в униформе цвета буйволовой шкуры, отделанной коричневым галуном, и такой же фуражке с козырьком, вышел из кабины, неся огромный короб и направляясь к дверям Лепски. Кэрол чуть не сорвала дверь с петель, торопясь распахнуть ее.
