солдатам расхлебывать кашу, и расположил по бокам поля сражения, превратив по большей части в зрителей.
— Это был ты, — в конце концов проговорил Какр. — Теперь я вспомнил. Мне донесли, что из крепости кто-то отправил послание Авану ту Колай, и я не смог его перехватить. — Его взволновало то, что он напрочь забыл об этом эпизоде.
— Аван ту Колай всегда был бесчестным псом, — ответил Мос. — Поэтому на него можно положиться. Он всегда встанет на сторону победителя, не важно, на какой стороне начинал борьбу. Мне всего лишь пришлось убедить его, что победа будет за мной. Посмотри, как он бережет своих людей. Колай станут самым могущественным родом после Бэтик, и он это знает. — Мос почесал бороду. Она поредела, и в ней появилось много седины — след его горестей. — Ты попытался, Какр, и это была чертовски хорошая попытка. Но мы с тобой связаны. Что бы ты ни делал, мы нужны друг другу.
«Что бы ты ни делал». Мос едва не подавился этими словами. Будто можно так легко забыть об убийстве любимой женщины. Будто он когда-нибудь сможет полюбить снова, почувствовать что-нибудь, кроме боли, ненависти и стыда. Жить в тесных объятиях ненависти и презрения с ткачами. В будущем Мос видел только зло, но он должен вынести это зло — ради власти. Он потерял сына, жену, нерожденного ребенка. Это может погубить и более сильного человека. Но у него есть племянники и другая родня, которым достанутся бразды правления после его смерти. У него есть долг перед своей семьей, перед родом Бэтик. И пока Мос дышит, он не откажется от трона.
— Ты ошибся, — сухо проскрежетал Какр. — Твой гонец расскажет тебе почему.
За дверью требовательно позвонили в колокольчик. Мос обернулся. Он вошел в комнату, в тень, где пол, стены и колонны сохраняли прохладу. Он замер на полпути к занавешенному входу и оглянулся на Какра, который полз за ним.
— Что это, Какр? — Мос внезапно ощутил страх. — Что происходит?
Колокольчик снова позвонил. Белая костлявая рука вынырнула из складок мантии и указала на дверь.
— Говори! — зарычал Мос, обращаясь к главному ткачу.
Гонец принял это за приглашение войти, отдернул занавес и вбежал в покои. Мос бросил на него полный ярости взгляд. Гонец осознал свою ошибку и побелел. Но он и до этого был страшно испуган, а потому выпалил сообщение, будто надеясь очиститься от того страха, который несли эти слова.
— Порченые! — выкрикнул он. — В порту порченые! Их тысячи! Они убивают все, что движется!
— Порченые?! — взвыл Мос, поворачиваясь к Какру.
— Порченые, — спокойно ответил тот. — Мы прошлой ночью переправили их в Аксеками на баржах, а потом ты закрыл ворота и запер их внутри. На западном берегу Зана их еще больше. Они сейчас как раз направляются к стенам Аксеками и разорвут каждого, на ком нет формы дома Колай.
— Колай?! — Мос задохнулся от этих чудовищных слов. — Порченые? В Аксеками? Самый лютый враг человечества — в самом сердце его империи? И это ткачи привезли их сюда?!
— Ну да, Колай. Аван дьявольски хитер. Истинный сарамирец. Всегда готов переступить через трупы своих друзей и союзников на пути к победе. Он все это время был на моей стороне.
Мосу показалось, что Какр усмехается под своей отвратительной маской.
— Давай не будем обманывать себя, Мос. Ткущие Узор видят, к чему идет Сарамир. Скоро ты попытаешься от нас отделаться. Этого потребует народ. Гриджай ту Керестин планировал то же самое. Так быть не должно.
Гонец прирос к месту и трясся мелкой дрожью — молодой парнишка, лет, может быть, восемнадцати. Он никогда не думал, что станет свидетелем события такой важности.
— Сейчас порченые стекаются с гор, выплескиваются из наших шахт. В десятках мест мы собирали их и прятали от вашего взора. Так мило с твоей стороны, что ты помог уничтожить войска знати под стенами города, разыграв эту мудреную комбинацию. Об остальном позаботятся наши чада.
Потрясение мешало Мосу понять, что же такое говорит главный ткач. Но затмение длилось недолго, и он вдруг бросился на Какра с гневным ревом. Мелькнул обнаженный клинок, до этого дремавший в ножнах на поясе. Какр вскинул руку — Мос споткнулся, дернулся всем телом, мускулы его сковал спазм. Он рухнул на пол, свернувшись, как зародыш, лицо — перекошено, скрюченные пальцы — вывернуты под неестественным углом, запястья и шея — перекручены. Он напоминал смятый и брошенный на пол лист бумаги. Мос дико вращал глазами, но из его горла вырывалось только хриплое бульканье.
Главный ткач стоял над императором — маленький, сгорбленный, страшный, непобедимый.
— Время благородных домов прошло, — прокаркал он. — И твое тоже. Ткущие Узор веками служили вам, но больше служить вам мы не будем. Сегодня — последний день империи.
Он взмахнул рукой, и Мос взорвался. Кровь брызнула из его глаз, ушей, носа и рта, из прямой кишки и гениталий. Живот треснул, и неведомая сила выбросила вверх перепутанные кишки. Позвоночник разлетелся на осколки.
Все закончилось в одно мгновение. Изуродованное тело императора лежало в луже крови и внутренностей на блестящем полу.
Какр поднял голову. Трупная маска смотрела на гонца. На лице юноши отразились неверие и ужас. Он упал на колени. Кровь потоком хлынула у него изо рта.
В комнате стояла тишина, но за окнами, на улицах города, слышались винтовочные выстрелы. Били в набаты. Тревога.
По сравнению с ярко освещенным балконом комната казалась мрачной и темной. Какр взглянул на тела убитых им людей. Император и слуга, оба, в конечном счете, всего-навсего куски окровавленной плоти.
Искаженные хищники промчатся сквозь Аксеками, сметут сопротивление и поставят чернь на колени. Гигантские армии монстров спускаются с Чамильских гор и расползаются от рек по всему северному Сарамиру — десятилетия планирования и пять лет беспрепятственного перемещения по империи дали свои плоды. Ткущие Узор и Связники взрастили орды чудовищ, как рак в теле империи.
Послания с мольбами о помощи никуда не дойдут. Ткущие исчезнут. Их хозяева будут убиты. Сарамирская знать так долго полагалась на ткачей в вопросах связи с внешним миром, что теперь люди не будут знать, что делать. Они так долго принимали рабство ткущих как должное, что мысли о мятеже просто не приходили им в голову. Внезапно они окажутся одни в центре огромной страны, сотнями миль отделенные от тех, кто мог бы помочь. Когда они опомнятся и придумают, что делать, будет слишком поздно. Благородные дома будут уничтожены.
Игра окончена. Ткачи победили.
Какр медленно вышел из комнаты. Когда обнаружат труп Моса, императорская стража придет к единственно возможному выводу. Но к тому времени он уже скроется в своих покоях. Дверь их достаточно крепка, чтобы выдержать напор солдат, пока не падет крепость.
А кроме того, Какр собирался отметить праздник. В покоях его дожидается лакомый кусочек — привезли прошлой ночью специально по такому случаю. Юная девушка, нежная, как шелк, гибкая, прекрасная. Само совершенство. А какая у нее кожа, какая кожа…
Перевал Джуваха лежал между Максактой и Ксаксаи и соединял собой плодородные земли Запада и восточную пустыню Чом Рин. Джуваха и ущелье Райри были единственными путями через Чамильские горы — границу, расколовшую империю на два столь отличных друг от друга мира. Легенда гласила, что перевал Джуваха — это след ноги самого Охи, которые открыл своему избранному народу Чом Рин и Новые земли и дал сарамирцам право уничтожить аборигенов угатов. Конечно, скорее всего, какой-то тектонический катаклизм раздвинул здесь горы, будто прорезав путь между вершин и выровняв его.
Перевал тянулся на сто пятьдесят миль и в ширину достигал двух миль. К западу, где у подножия гор раскинулся город Максакта, он сужался вполовину. Когда его обнаружили, он был усеян различными препятствиями: гладкими, как стекло, вулканическими наплывами, валунами, острыми черными скалами — тем, что осталось после его сотворения. Все эти преграды давно взорвали и сровняли с землей. Ловкие одиночки могли найти много троп через Чамильские горы, но для армии, которая не стала бы делать крюк в пятьсот миль к югу, это был единственный возможный путь через горы.
Поздним утром Рекай ту Танатсуа достиг вершины горного гребня. Солнце стояло в ясном небе еще
