другого. Но теперь…
Она отвела взгляд и оглядела комнату, якобы для того, чтобы убедиться, что все в порядке.
В комнате был порядок, но не тот, к которому она привыкла. Изменилась сама атмосфера.
Белое накрахмаленное полотно, темная шерстяная ткань и кожа, мужские туалетные принадлежности на столике, бритвенный прибор, запахи пальмового мыла и обувного крема.
Комната стала мужской, и он в ней доминировал. Почувствовав на себе его взгляд, она взяла себя в руки.
— Кажется, вам стало удобнее, мистер Карсингтон, — произнесла она. — Я рада.
— Я говорил вам, что большой мастер бездельничать, — сказал он.
Но дело было не в безделье. Он умел сделать так, что сама обстановка располагала к томности, казалась непринужденной и греховной.
Такое предположение было, конечно, абсурдным. У нее просто разыгралось воображение. Мирабель взяла себя в руки и сосредоточила внимание на подносе, который принес слуга. Доктор Вудфри прописал легкую пишу несколько раз в день.
Кру принял у слуги поднос и поставил блюдо на маленький стол.
Когда стол был накрыт, Кру предложил ей стул. Она села, стараясь казаться невозмутимой, как и ее гость.
Кру деликатно удалился в самый дальний угол комнаты.
— Вы выглядите словно восточный властелин, — обратилась она к мистеру Карсингтону.
— Я не люблю эти брюки, — сказал он. — Они какие-то нелепые. Сам не знаю, зачем приобрел их. Но Кру не позволил мне надеть обычные брюки или бриджи, потому что они сшиты в обтяжку. Он боится, что, надевая их, можно травмировать лодыжку.
Ей отчетливо вспомнились длинные мужские ноги, высовывающиеся из-под одеяла. Во рту у нее пересохло. Она крепко сжала сложенные на коленях руки.
— Кру рассуждает очень разумно, — сказала она.
— К сожалению, по тем же причинам он не позволил мне надеть носки, а я уверен, что вам неприятно смотреть на мои голые лодыжки, мисс Олдридж.
Она и без того видела гораздо больше, чтобы лишиться душевного покоя: видела, например, как распахнулась его сорочка, когда он лежал в забытьи, и твердые мускулы груди, отливающие золотом.
— Не следует уделять слишком много внимания правилам приличия, — небрежно бросила она. — Не волнуйтесь. Чтобы защитить мою репутацию, приехала моя бывшая гувернантка, так что не следует опасаться, что вид вашей кожи подорвал мои моральные устои.
— Завидую вашему умению контролировать свои чувства, — тихо произнес он. — Сомневаюсь, что я смог бы равнодушно смотреть на ваши обнаженные лодыжки.
Жаркая волна, зародившаяся где-то в самом центре ее существа, разлилась по телу.
Из дальнего угла комнаты послышалось покашливание. Мистер Карсингтон раздраженно взглянул на своего слугу.
— В чем дело, Кру?
— Я лишь хотел напомнить, сэр, что кухарка изо всех сил старалась возбудить ваш аппетит и что вкус некоторых деликатесов не улучшается, когда они долго стоят.
После того как внимание ее гостя снова переключилось на нее, Мирабель уже удалось привести свой разум в рабочее состояние. Он ее поддразнивает, сказала она себе. Для кавалеров из общества такое галантное обхождение в порядке вещей. Флирт и туманные намеки являются неотъемлемой частью разговора. Дамам старшего возраста нашептывают на ухо и не такое.
Глупо думать, что пара женских лодыжек — пусть даже обнаженных — может возбудить в нем сильные чувства.
— Вы не присоединитесь ко мне? — спросил он. — Ваша кухарка наготовила столько, что можно накормить целый полк.
— Я привыкла к отцовскому аппетиту, а он у отца отменный, — сказала Мирабель. — И все же это не слишком большое количество еды для мужчины вашей комплекции. А я совсем не голодна. Но вы, возможно, предпочли бы поужинать в одиночестве?
Лучше уж ей уйти. Она просто пришла взглянуть на него. Не будь у нее забот, она бы увлеклась им, — конечно, это абсурдно в ее возрасте и опасно не только для ее добродетели.
Она поднялась.
— Я буду вам очень признателен, если вы составите мне компанию, — проговорил он.
Она снова опустилась на стул.
К неудовольствию Алистера, как только он покончил с едой, мисс Олдридж снова встала, собираясь уйти.
— Миссис Энтуисл будет беспокоиться, куда я пропала. Я сказала ей, что загляну к вам на минутку.
— Чтобы восхититься силой моего духа? — спросил он.
— Да. А также чтобы убедиться, что вы не чувствуете себя брошенным. У вас бы не было отбоя от посетителей, если бы доктор Вудфри не запретил посещения. Он говорит, что вы никоим образом не должны напрягаться.
— Я только и делал, что сидел здесь, ел и болтал, — произнес Алистер.
— Не только, — возразила она. — Вы еще старались быть остроумным и обаятельным. Это приятно для меня, но плохо для вас.
— Я не утруждал себя, — заверил он ее. — Остроумием и обаянием я наделен от природы.
— В таком случае это не очень хорошо для меня, — сказала она и быстро добавила: — Пока я сижу здесь и позволяю вам очаровывать и развлекать меня, важные дела остаются несделанными.
Он откинулся в кресле.
— Какой удар! В вашей жизни существует нечто более важное, чем я. Ну что ж, придется смириться с этим и найти какое-нибудь банальное занятие, которое якобы для меня важнее, чем вы. Кру, принеси мне перо и бумагу, я напишу несколько писем.
— Ни в коем случае, — заволновалась Мирабель. — Вам нельзя напрягать мозг.
— Я должен дать знать лорду Гордмору, что меня временно уложили в постель. В любом случае он ждет от меня весточки.
— Я сегодня же отправлю ему письмо экспресс-почтой, — успокоила она его. — А также письмо вашим родителям.
— Моим родителям? — Алистер чуть не выскочил из кресла, но его нога и лодыжка безжалостно напомнили, что ему следует оставаться на месте. Он снова опустился на сиденье, ухватившись за подлокотники. — Кто посоветовал вам написать моим родителям?
— Совесть, — ответила она. — Ваши друзья и родственники вскоре услышат о том, что с вами произошел несчастный случай. Я не хотела, чтобы они встревожились, получив, как обычно, искаженную и преувеличенную версию того, что случилось. Вы не поверите, какие ходят слухи.
Алистер по собственному опыту кое-что знал о слухах и понимал, что слухи иногда обрастают такими дикими подробностями, что нарочно не придумаешь.
И теперь — слишком поздно — он понял, что совершил множество роковых ошибок. Он уделял ей слишком много внимания. Он уделял ей особое внимание на вечеринке у Толбертов. Он поехал с ней на прогулку верхом в сопровождении одного лишь грума. Он провел значительную часть ночи наедине с ней в этой спальне. Нетрудно догадаться, что подумают люди.
— Кое-кто считает, будто я умышленно завела вас в опасное место и несчастный случай произошел из- за меня, — сообщила она ему. — Будто я пыталась…
Алистеру снова показалось — его ударили крикетной битой.
— Вы попытались — что?
— Столкнуть вас в ручей, — ответила она.
— Что за чушь! Зачем вам это понадобилось?
— Из-за канала.
Алистер не сразу понял, о чем она говорит. А поняв, обругал себя.
Он забыл, что в ее глазах он является захватчиком, приспешником мерзкого виконта.
