— как пожелаешь.
— Не сомневайся, я не уеду, — заверил он ее. Она кивнула.
— Дело твое. — Она отступила на шаг, вздернула подбородок и перешла на официальный тон. — Вы сейчас являетесь представителем лорда Гордмора. Будьте так любезны передать его сиятельству, что я говорю от имени своего отца, который не согласен с тем, что его сиятельство намерен проложить канал на его земле. Передайте ему, что мистер Олдридж категорически возражает против строительства канала в районе Лонгледжа и будет бороться с ним всеми доступными ему средствами, если потребуется, даже в парламенте. Было бы также неплохо предупредить его сиятельство, что средства, имеющиеся у Олдриджей, никак нельзя назвать незначительными. Вы это сделаете для меня, сэр?
Алистера поразил ее холодный решительный тон. Он уже привык к переменам в ее настроении и быстро пришел в себя.
— Разумеется, мисс Олдридж, — с поклоном ответил он. — Что-нибудь еще?
— Пока все, — ответила она. — Если понадобится, я пошлю за вами. — Она жестом отпустила его, хотя он ожидал другого прощания.
Но он уже получил от нее гораздо больше того, на что мог надеяться. Удовольствия, которые едва ли можно было назвать невинными.
Он сам настоял на том, чтобы она относилась к нему как к разумному деловому представителю Горди, и, как его представитель, не ожидал, да и не хотел какого-то особого отношения.
На нежность он может рассчитывать, лишь женившись на ней. Но пока у него нет средств содержать семью. Они появятся, когда они с Горди добьются рентабельности шахт, а это напрямую зависит от строительства канала.
Короче говоря, прежде чем везти на коне прекрасную даму, будущему рыцарю в сверкающих доспехах необходимо победить нескольких драконов.
Алистер вежливо попрощался и пошел прочь. Потом вдруг вернулся, обнял ее и страстно поцеловал.
После чего стал, прихрамывая, спускаться с холма.
Ни разу не оглянулся, но на губах его играла улыбка.
Когда Алистер возвратился в гостиницу, он застал лорда Гордмора в гостиной за кружкой пива.
Алистер тоже заказал пиво. И когда слуга принес его и удалился, передал то, что просила мисс Олдридж.
Гордмор отнесся к сказанному довольно спокойно.
— Ситуация не хуже, чем мы ожидали, — сказал он. — В сущности, даже лучше. Когда ты отправлялся из Лондона, мы предполагали, что все землевладельцы настроены против нас. Но оказалось, что у нас всего один противник. — Он глотнул пива. — Тем не менее я настаиваю на твоем возвращении в Лондон.
— Об этом не может быть и речи, — заявил Алистер.
— Твоя преданность разделилась между двумя конфликтующими сторонами, — сказал его друг. — Зная тебя, я понимаю, к чему это приведет. Ты будешь стараться учесть конфликтующие интересы, а это сведет тебя с ума. Ты и без того плохо выглядишь. Твои родители будут удивлены, почему я спас тебя в Бельгии и не сделал того же в Дербишире. Более того, предполагается, что ты будешь лондонским представителем. Если помнишь, именно так мы первоначально планировали разделить наши обязанности.
— У меня в жизни то и дело возникают осложнения, — проговорил Алистер. — Пора научиться справляться с ними.
— Итак, что ты намерен предпринять сейчас? — спросил Горди. — Ты влюбился в женщину, которая задалась целью помешать выполнению нашего плана. Или я ошибаюсь? Может быть, ты побежал за мисс Олдридж, чтобы рассказать ей о сравнительных преимуществах шлюзов и акведуков или объяснить некоторые тонкости трамбовки грунта?
Притворяться было бесполезно, Алистер не умел скрывать своих чувств к женщине.
— Ты не ошибаешься, — произнес он. — Такая проблема существует, но я полон решимости справиться с ней.
— Каким образом?
— Пока не знаю. Но что-нибудь придумаю.
Горди внимательно посмотрел на него и пожал плечами.
— Спорить с тобой бесполезно. Поступай как знаешь. Я ничего от этого не теряю. А вот ты можешь потерять разум, хотя многим гораздо удобнее обходиться без него. С другой стороны, если бы тебе это удалось, что маловероятно, ты избавил бы нас от многих расходов и волнений. Действовать надо быстро. Расходы с каждым днем возрастают.
Алистер понимал, почему так спешит его друг. Он бы тоже спешил, если бы не любовь.
Если процесс затянется, землевладельцы придумают еще какие-то возражения, что повлечет за собой расходы. Мирабель сделает все, чтобы соответствующим образом настроить соседей.
— Независимо от того, что произойдет на заседании в среду, мы должны поторапливаться, — заявил Горди. — В противном случае твоя любимая леди завалит парламентский комитет ворохом петиций и встречных ходатайств.
Алистер прекрасно понимал все это. Он знал, что Мирабель уже работает в этом направлении. В Лондоне они набросятся на парламент, словно саранча, и найдут массу желающих дать свидетельские показания. А тем временем землевладельцы припомнят десятки других необходимых им построек, и цены на отчужденные земли стремительно подскочат. И на всем этом пути увеличится число протянутых «лап», которые придется «подмазать».
Все это обойдется в целое состояние и продлится целую вечность. Но ни у него, ни у Горди нет ни денег, ни времени.
У Алистера оставалось менее десяти дней, чтобы помешать любимой женщине разорить его друга и его братьев и лишить последней надежды его самого.
Во вторник днем Томас Джексон, доверенное лицо лорда Гордмора, прибыл в Стоун- Милдтон, деревеньку, расположенную примерно в пятнадцати милях от Мэтлок-Бата.
Джексон служил под командованием его сиятельства во время войны и получил в награду свою нынешнюю должность представителя виконта на целом ряде фронтов. Он был так же глубоко предан лорду Гордмору, как управляющий его сиятельства Калеб Финч был предан Калебу Финчу. Однако Джексон полагал, что преданность управляющего составляет величину того же порядка, что и его собственная. Он верил, например, что Финч приехал недавно в Скалистый край с единственной целью всеми возможными способами способствовать интересам своего хозяина.
В этом заключалась первая — и роковая — ошибка Джексона.
В тот вечер он встретился с Финчем, чтобы заручиться помощью управляющего в популяризации среди населения идеи строительства канала.
— Его сиятельство хочет, чтобы отпустили шахтеров и они могли прийти на заседание, — объяснил Джексон после ужина. — Он хочет, чтобы кто-нибудь членораздельно сказал несколько слов в защиту канала. Сказал, например, что от канала во многом зависит материальное благополучие их семей — жен, детей, престарелых родителей.
— Не найдется среди них ни одного, кто способен, как вы говорите, чле-но-раз-дельно говорить, — заметил Калеб. — Не думаю также, чтобы у них были жены, детишки и престарелые родители. — Он отпил из пивной кружки. — Старики давно умерли, упокой, Господь, их души. Детишки тоже, потому что их нечем кормить, а когда болеют — нечем лечить. Но поскольку дело это правильное, можно и поспособствовать, как вы говорите. Для хорошего дела ничего не жалко.
И ничего не жалея ради хорошего дела, Калеб Финч принялся обвинять в плохом положении шахтеров и их семей старшего мастера на шахте его сиятельства. Калеб жаловался на плохую дисциплину, несоблюдение техники безопасности, плохое состояние шахт, непроизводительные методы.
И все потому, что старший мастер, к неудовольствию Финча, оказался честным и старательным работником. Он категорически отказывался понимать намеки Финча на то, что рука руку моет. Более того, сказал, что до него дошли кое-какие слухи о темных делишках Финча в Дербишире.
