позволил ему сделать успешную карьеру в тайной полиции и в конце концов стать ее главой. Но этот мальчишка абсолютно не испытывал страха. У него были равнодушные глаза убийцы, начисто лишенного совести.
И Бейна вдруг осенило, как можно использовать этого парня.
– Нет, – ответил он на вопрос арестованного. – Я хочу заключить с тобой сделку.
2. 6
Вероятностный шторм дремотным мороком опустился на территорию «Запад-190». Три одинокие фигурки тщетно пытались убежать от него по пустым улицам.
Вероятностные штормы ничуть не походили на обычные бури. Они не бесновались и не грохотали, они приходили на мягких лапах, обманчиво ласковые и тихие, а на самом деле – смертельно опасные. Пока шторм приближался, к завываниям сирены Нулевого шпиля присоединились другие тревожные звуки. Странное ворчание и отдаленный вой эхом разносились в дождливой ночи. Так могли бы завывать чудовища с иных планет или неупокоенные души умерших.
Некоторые горожане верили, что это перекрикиваются приспешники Шторма-вора, прочесывая город в поисках жертв для своего хозяина. Ученые Протектората придерживались другой теории, объяснявшей происхождение звуков трением частиц и атмосферным давлением. Теория эта была недоступна пониманию большинства горожан, но люди верили Протекторату на слово. Всё лучше, чем слухи, будто это кричат души людей, захваченных призраками. Или что это повизгивают в нетерпении твари из других измерений, с жадностью разглядывая Орокос через вероятностные окна, открытые штормом.
Дождь лил по-прежнему, но облака снизу окрасились разноцветными вспышками. В черном небе танцевали нежно-голубые и пурпурные сполохи, пятна желтизны, призрачно-зеленое свечение. Потоки света судорожно метались из стороны в сторону, словно стайки рыб или птиц… Казалось, полярное сияние накрыло гигантский город-остров. Острые шпили на вершинах одиноко стоящих гор Орокоса царапали подбрюшье шторма. В переулках захваченного призраками района, по которым бежали Турпан, Моа и Ваго, кирпичи и металл зданий отливали сине-желтым цветом. Даже глубоко под землей, в туннелях и канализационных трубах, где жили целые общины, и то невозможно было не почувствовать приближение шторма. От него не существовало защиты, не существовало убежища, повсюду было одинаково опасно. Если шторм захочет тебя изменить, ты изменишься.
Через некоторое время краски начали пропадать с облаков – они отделялись и плавно опускались вниз, словно полотнища тончайшей кисеи, которые обвивали город, как щупальца ядовитой медузы. Они пролетали над улицами, иногда легонько скользили сквозь верхушки самых высоких башен, иногда проникали в каменное сердце города, глубоко под землю. Для них не существовало преград. Они проходили сквозь камень, металл и плоть с одинаковой легкостью. И то, к чему они прикасались, могло измениться, а могло и остаться прежним. В сердце шторма рождались такие твари, как моцги, живые умирали и мертвые воскресали, радость и горе сплетались в тугой клубок. Кисеи накрывали целые сектора, тянулись рваными полосами через улицы или колыхались в каком-то неведомом танце, как стебли водорослей. Потусторонние крики эхом разносились в дождливой ночи, пока Шторм-вор творил свое черное дело.
Турпан дрожал – не от холода, хотя он промок до нитки, и не от страха перед призраками. Они с Моа прижались к стене, а Ваго осторожно заглянул за угол. Переулок упирался в широкую улицу, на которой когда-то было много магазинов. Сейчас витрины стояли пустыми и темными, вывески раскачивались и скрипели на ветру. Моа, которая знала своего друга как облупленного, заметила, что Турпана трясет, но не подала виду. Он не любил, когда она его утешала; это заставляло его чувствовать себя слабым. Ведь это он должен быть ей опорой и защитой. Он очень стыдился своего страха.
Но Турпан не мог ни о чем думать, кроме того кошмарного дня, когда его легкие отказали и он едва не умер. Это сделал с ним шторм. И сколько бы Моа ни уверяла его, что вероятностные штормы приносят и перемены к лучшему, он никак не мог забыть о своем несчастье. Не мог забыть, что сделало его таким: намордник на лице, источник энергии горбом выпирает между лопатками. Турпан был симпатичным парнем, а шторм превратил его в урода, закрыл его лицо черным металлом респиратора. Турпан ненавидел шторма, потому что не мог противостоять им. Он свято верил в то, что человек всегда может добиться своего, главное – не сдаваться. Но против Шторма-вора он был бессилен.
– Никого, – прошептал Ваго.
Они свернули за угол и побежали по улице, держась ближе к витринам магазинов, прячась в тенях, которые отбрасывали дома в неверных штормовых сполохах. Вокруг больше не было тихо – где-то поблизости копошились оборотни, может быть – на следующей улице, может быть – в темноте пустых магазинов. Турпан и Моа постоянно озирались, опасаясь нападения. Турпан закрепил эфирную пушку на руке ниже локтя. Оружие придавало ему уверенности. Детекторные очки слабо светились в ночи.
Они добежали до конца улицы, откуда открывался вид на весь район. Прямо перед ними открылся широкий пролет металлической лестницы, ведущей вниз, на большую площадь. Площадь окружали особняки с высокими окнами (стекла давно были выбиты) и изящными чугунными решетками балконов. В центре ее красовался каскадный фонтан, в котором вода омывала каменных рыб, китов и полумифических морских тварей. А дальше, за площадью, на город опускались цветные полотнища призрачной кисеи. Они медленно раскачивались, проплывая мимо зданий вдалеке.
Испугавшись, что на открытом месте их заметят, Ваго прыгнул в глубокий декоративный ров, идущий вдоль фасада ближайшего здания. Турпан и Моа последовали примеру голема. Выглядывая изо рва, они могли видеть всю площадь. На ней вроде бы не было ни души.
– Кажется, все чисто, – прошептала Моа.
Но тут она почувствовала, как Турпан рядом с ней испуганно замер, глядя куда-то назад и вверх, и тоже запрокинула голову.
Широкая лента голубого газа надвигалась на площадь из-за спин беглецов, ее разноцветный хвост тащился по земле, проходя здания насквозь. Моа вскрикнула и в ужасе зажмурилась – бежать было уже поздно. Лента плавно отделилась от дома позади, и широкая бирюзовая полоса прошла сквозь всех троих.
Все произошло очень быстро, они ничего не почувствовали. На краткий миг все словно бы сместилось, сделалось каким-то неправильным, и они на долю секунды отстали от пульса вселенной. Потом жуткое мгновение истекло, оставив на память металлический привкус во рту и ощущение, будто каждый нерв мелко вибрирует. Хаос пронесся сквозь двух подростков и голема и двинулся дальше. Кисейная лента уплывала прочь, вниз по лестнице, к площади.
Моа судорожно втянула воздух – оказалось, она все это время боялась дышать. Она бросилась к Турпану и схватила его за руку, чтобы убедиться, что он никуда не исчез.
