нибудь его народ сумеет изобрести нечто столь же грандиозное. Если будет время. Если будут мир и порядок.
Он повернулся к арке, где ждали солдаты.
– Несите взрывчатку!
5. 6
Раздался мелодичный звон, двери лифта открылись, и Моа вышла на солнечный свет.
Помещение представляло собой пятиугольник неправильной формы, все грани которого были разной длины. Одной стены, той, что напротив лифта, не было вообще. То есть раньше ее закрывали зеркальные панели наружного панциря Цитадели, но теперь они раздвинулись. Другую стену занимали ряды переключателей и индикаторов – гигантский пульт управления. Знать бы еще, чем и как он управляет… В центре стояла на пьедестале какая-то конструкция из серебристых стержней и шаров – должно быть, абстрактная скульптура.
Не обратив на конструкцию никакого внимания, Моа прошла мимо, прямо к небу, где в прозрачной синеве плыли тонкие полоски облаков и ослепительно сияло солнце. Турпан присоединился к ней, они замерли у самого края и стали смотреть на город. Двери лифта бесшумно сомкнулись у них за спиной.
Отсюда, с вершины Цитадели, открывалось захватывающее зрелище. Только облепленные строениями одинокие горы на краю Орокоса могли соперничать с Цитаделью по высоте. Весь город, точнее, западная его половина была видна как на ладони. Окраины тонули вдали в золотистой дымке. От центра города до самой кромки плато тянулась прямая как стрела, сверкающая лента Западной артерии. По пути от нее отделялись тысячи малых каналов, расходящихся по районам подобно серебристым кровеносным сосудам. Высокие стены между территориями делали город похожим на гигантскую мозаику. Исполинские сооружения Функционального века вздымались над скоплениями более поздних построек, и казалось, что все здания нынешней эпохи – это плесень, разросшаяся на костях предков.
Но несмотря на это, город был прекрасен.
– Мог ли ты когда-нибудь подумать, что нам доведется увидеть такое? – прошептала Моа.
На глазах у нее от полноты чувств выступили слезы.
Турпан обнял девушку за плечи, и она прижалась к нему, привычно ища поддержки. Сам Турпан тоже не мог оторвать глаз от раскинувшегося перед ними пейзажа.
– Нет. Конечно, не мог… – ответил Турпан.
И вдруг он неожиданно для себя стал лучше понимать Моа, ее мечту о далеких краях, где царят счастье и красота. Так вот почему каждую ночь она путешествовала по стране своих грез, вот почему все время говорила о новом мире за горизонтом!.. Ей не хватало того светлого, головокружительного восторга, который охватил их сейчас, при взгляде на Орокос с невероятной высоты.
– Приветствую вас, – произнес голос у них за спиной.
Турпан и Моа испуганно обернулись.
В зале не было дверей, кроме той, через которую они вошли. Так откуда же взялся этот невысокий пожилой человек с коротко подстриженной каштановой бородкой? И почему на нем этот нелепый старомодный костюм?
– Кто вы такой, крюч раздери? – спросил Турпан.
– Мое имя – Бенеджес Фрайн, – прозвучало в ответ.
Приглядевшись, Турпан заметил, что силуэт незнакомца чуть мерцает.
Моа покосилась на конструкцию, которую приняла за скульптуру, и увидела, что по ней вверх-вниз проносятся крохотные искорки эфира. Каким бы настоящим ни выглядел этот человек, это была только иллюзия. Моа уже приходилось видеть проецированные изображения.
– На самом деле вас тут нет, – сказала она.
– Верно, – согласился он. – Я умер около шестисот лет назад.
Турпан и Моа недоуменно уставились на него – в нынешнем Орокосе не мерили время годами.
– Это долгий срок, – пояснил Фрайн. – Очень, очень долгий. То, что вы видите, – это моя реконструкция, оставленная здесь на тот случай, если кто-нибудь вроде вас сумеет пройти сквозь защитные системы Цитадели. Если кто-то придет и захочет узнать, что произошло с городом.
Турпан озадаченно хмурился. Бенеджес Фрайн… Где же он слышал это имя? Ах да! Табличка на стене в кабинете Бейна: «Мы снова сделаем этот мир правильным». Эти слова принадлежали Бенеджесу Фрайну.
– Вы – Угасший? – спросил Турпан.
– Да, вы называете нас так, – согласился Фрайн. – Системы Цитадели наблюдали за вами и совершенствовались по мере вашего развития. Например, мы с вами сейчас прекрасно понимаем друг друга, хотя язык так сильно изменился за шестьсот лет, что вы не разобрали бы ни слова, обратись я к вам так, как разговаривал при жизни. Это чудо того, что вы называете наукой Функционального века.
Турпан никак не мог поверить своим ушам. Этот безобидный тип в дурацком наряде – один из Угасших? Не может быть… Турпан не знал, чего ожидал, но только не этого. Не такого… нормального человека.
– Полагаю, вы пришли за ответами, – произнес Фрайн.
– По правде сказать, нет, – покачал головой Турпан. – Я просто хочу выбраться отсюда.
Фрайн от души расхохотался.
– Разве вам не хочется знать – почему? Почему Орокос? Почему вероятностные шторма? Почему призраки и водорезы?
– Водорезы! – воскликнула Моа. – Как нам остановить водорезы?
