Гирланд уже встал и одевался.
– Кто это? – спросил он, надевая тенниску.
– Керман.
– Ты думаешь, он уже разговаривал с Дори?
– Думаю, что да. Но это меня мало беспокоит. Меня беспокоит Малик.
– Постарайся избавиться от него сегодня, а потом сделай, как я сказал.
Улетай завтра в Париж.
Она посмотрела на него с вымученной улыбкой.
– А ты останешься, Марк?
– Да. Послушай, как только избавишься от Кермана, позвони Малику. Я поеду в Дакар и вернусь вечером. Тогда мы что-нибудь придумаем.
Она подошла к нему и мягко обняла его.
– Я люблю тебя, Марк. Ты моя первая и последняя любовь, и мне теперь все равно, что со мной будет. Прощай, дорогой. Вспоминай обо мне иногда.
– Не надо так драматично. Все обойдется.
Они посмотрели друг на друга. Затем Гирланд подошел к двери, осторожно открыл ее и, улыбнувшись Джанин еще раз, вышел…
Джанин нашла Кермана сидящим в углу бара. Потягивая пиво, он как-то странно улыбнулся ей.
– Что будешь пить?
– Джин с тоником, – сказала она, садясь.
Когда Керман делал заказ, она отвлеклась, а он как бы невзначай спросил:
– Никто не приезжал самолетом в четыре часа?
– Нет, – вяло ответила Джанин.
– У меня для тебя распоряжение.
Джанин напряглась и пристально взглянула на Кермана.
– Распоряжение? Для меня?
– Я сегодня заходил в посольство как раз в тот момент, когда звонил Дори.
Он просил тебя вернуться в Париж. Подвернулась какая-то работа, и он хочет поручить ее тебе. Завтра самолетом он пришлет кого-то вместо тебя. А ты завтра должна быть в Париже.
– Если успею заказать билет.
– Я уже все сделал, – сказал он, кладя перед ней конверт, с вложенным внутрь билетом.
– Тогда все в порядке, хоть и не хочется улетать.
Джанин отпила из стакана.
– Все это напрасная потеря времени, – сказал Керман. – Мы теперь никогда не узнаем, что хотела сообщить Дори та женщина. Я еще останусь на пару дней.
Дори все еще ожидает чуда.
Керман поднялся и, пожелав Джанин счастливого пути, вышел из бара.
Закончив пить и закурив сигарету, Джанин взглянула на часы. Было тридцать пять минут седьмого. Пора было звонить Малику. Она встала и направилась в номер. Сердце ее учащенно билось, когда она набрала номер.
Малик сразу же ответил:
– Да.
– Я видела мистера Гилберта, – сказала она, стараясь не выдавать своего волнения. – Я сказала ему о вечере у Хильды, но он сказал, что не сможет прийти, у него какое-то деловое свидание. Он с удовольствием придет завтра.
Мы оба придем завтра в восемь часов вечера.
Малик зловеще молчал, слышалось только его учащенное дыхание.
– Я сказал сегодня, – наконец ответил Малик тихо.
– Я знаю, но он не может сегодня вечером.
Опять пауза и опять его голос:
– Хорошо, жаль терять время, но ничего не поделаешь… Пусть будет завтра. Мне нужно с вами кое-что обсудить. Я уже послал машину, она вскоре будет у отеля, не задерживайтесь, – и он повесил трубку.
Она долго сидела, не выпуская из рук трубку. Тело ее похолодело, сердце стучало как молот, во рту пересохло. Трубка легла на рычаг, она встала и подошла к окну. «Кадиллак» уже стоял перед отелем. Это было концом. Она это знала, выхода не было. Нужно было сделать последние приготовления. Взяв в руки чемодан и открыв его, она нажала пальцем на чуть заметную неровность в стенке. В правой части дна лежала сумочка. Дрожащими пальцами она раскрыла ее и вынула крошечный флакон не больше ногтя ее