– Не совсем, – его невинные глаза встретились с ее сомневающимся взглядом.
– Конечно, ты был уверен в своей победе.
– Принцесса, твои сомнения оскорбительны. Я и не надеялся, что ты наконец поддашься моему очарованию этой ночью, – сказал он, устраиваясь на подушке так, что одеяло дразняще лишь слегка прикрывало его.
Сердце Эрин вздрогнуло, и она забыла о завтраке.
– Ну?
– Что ну? – ее немигающий взор был устремлен на его грудь.
– Так ты принесешь завтрак, чтобы мы вместе подкрепились?
– Ты можешь сам пойти и принести его. Марк усмехнулся и высунул ногу из-под одеяла.
– Ладно, не надо, – быстро сказала она и пошла на кухню.
Все было изумительно вкусно, но что больше всего поразило Эрин – так это полное отсутствие стеснительности, когда они, обнаженные, вместе завтракали. Она боялась, что близость будет смущать ее, но ничего подобного не произошло. И даже складывалось такое впечатление, что все это продолжается долгие годы.
– Что ты намерена сегодня делать? – наконец поинтересовался Марк.
– Через полчаса мне надо отправляться к музею, – сказала она, посматривая на часы. – Джоз будет ждать меня внизу.
– Он не будет тебя ждать.
– Не будет?
– Я сказал ему, что у тебя сегодня выходной и мы проведем его вместе, – спокойно произнес Марк, беря последнюю булочку.
Эрин начала сердиться.
– Ты не имел права так говорить.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Я имел полное право, принцесса. Для того чтобы убедить тебя, у меня осталось всего несколько дней, и я не собираюсь выпускать тебя из виду до тех пор, пока ты не скажешь 'да'.
– Но я обязана расплатиться с Джозом.
– Ты и расплатишься. Один выходной ничего не решит.
– Не тебе решать. Надо было посоветоваться со мной.
– Может быть, ты сказала 'да'?
– Нет.
Он невозмутимо пожал плечами.
– Вот поэтому мне и приходится принимать крутые меры.
Эрин и сама понимала, что один день действительно ничего не решит. Но желание Марка распоряжаться ее жизнью раздражало ее. Он должен уяснить, что она вправе распоряжаться собой и ни один мужчина не смеет указывать, что и когда ей делать, даже если она и влюблена в него.
– Я отправляюсь в музей, – непреклонно заявила она.
В глазах Марка разгорались страстные огоньки.
– Серьезно? – подразнивая ее, произнес он, дотрагиваясь до груди, прикрытой розовой ночной сорочкой. Волна тепла пробежала по телу, пробуждая ее желание.
– Да.
– Ты уверена? – смотрел он прямо ей в глаза, продолжая ласкать грудь.
– Хорошо, хорошо, – призналась она с беззвучным смехом. – На этот раз ты победил.
Явно довольный своей победой, он улыбнулся.
– И что бы ты хотела?
– Чтобы ты удивил меня.
– А я думал, что всегда удивляю тебя, – тихо прошептал он, убирая поднос на пол и притягивая ее к себе. Его руки гладили тело, возбуждая страстность. Он опустил халат с ее плеч и стал покрывать поцелуями плечи и шею. Затем упали вниз тонкие лямочки ночной рубашки и розовый шелк ткани сполз с плеч, обнажая более нежную шелковистость кожи. Когда его губы захватили уже набухшие соски, Эрин застонала и отбросила одеяло, прикрывавшее его тело от ее жаждущего взора и объятий.
В этот раз Эрин предавалась любви свободно и раскованно, как никогда в жизни, предлагая, отдавая себя и требуя наслаждения для себя и для него. Каждое прикосновение воспламеняло и обжигало так же, как пламя опаляет крылышки мотылька. Она не могла насладиться им, его нежно щекочущей кожей, его шепотом наслаждения и восхищения… любовью, радостным единением их в унисон настроенных тел. Когда она, наконец, успокоилась и лежала на нем, пресыщенная их чудесным единением, ее губы прошептали:
– Мы можем заниматься этим целый день?
