— Сожалею, мисс Адамс. Это невозможно, извините меня, — сказал ямаец. — Томми и Виктория — это хозяева «Зимней гавани» — сегодня уехали. А другой кельнер новичок. Я не могу оставить его одного.
— Ну хорошо, Кен. Конечно, я дойду одна. Я только отдохну несколько минут, а затем на велосипеде доберусь домой.
Она искоса взглянула на своего незнакомого спасителя. Он недовольно поморщился, подняв при этом одну бровь, а в углу рта образовалась резкая складка. Его губы были полными и чувственными.
— Почему вы не перестанете упорствовать и не разрешите мне отвезти вас домой, чтобы вы наконец смогли по-настоящему отдохнуть и прийти в себя?
— Я не упрямлюсь, просто я вас совершенно не знаю, — ответила она, оправдываясь.
— Ну, если проблема только в этом, то меня зовут Михаэль О'Мира.
— Имя не играет роли.
— Дайте мне немного времени. И вы узнаете меня.
Кортни застонала. Она не знала, боль тому причиной или это чисто нервный срыв. Кто бы он ни был, этот Михаэль О'Мира, он настоящий упрямец. А она сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы пускаться с ним в словесную дуэль. Она внезапно почувствовала себя очень, очень усталой. Ко всему примешивалось смутное воспоминание о чем-то страшном, что ей пришлось только что узнать. О чем-то таком, чего она не могла или не хотела вспомнить. Самым простым было разрешить этому мужчине отвезти себя домой. Уж на кого-на кого, а на убийцу он никак не походил. Представьте себе убийцу, который держит при себе десятилетнего пытливого мальчишку. Когда она наконец окажется в безопасности дома, возможно, его внутреннее «я» будет удовлетворено. Он посчитает, что выполнил свой «долг», и она сможет от него избавиться, чтобы привести в порядок свои мысли.
— Ну ладно. Но что будет с моим велосипедом?
— Мы поместим его в багажник. А теперь, мисс Адамс, вы сами пойдете к машине или мне отнести вас на руках?
— Я пойду сама, — сказала Кортни, хотя все еще чувствовала слабость в коленях. — Вообще-то, вы можете называть меня просто Кортни.
— Отлично, Кортни, — ответил он и подошел к ней. — Обопритесь на мою руку.
Собственно говоря, она этого не хотела. Она не хотела на него опираться, но у нее не было выбора. Одна она с этим не справится. В лучшем случае упадет и разобьет себе нос. И она взяла его под руку.
— Смелая девушка. — С довольным выражением лица он провел ее мимо любопытствующих посетителей к месту парковки машин.
Кортни стиснула зубы. Его замечание звучало так, словно он имел дело с невоспитанным подростком. Она не позволит обращаться с собой как с девчонкой. С каменным лицом она смотрела перед собой.
Она села рядом с водителем, Патрик вскарабкался на заднее сиденье, Михаэль пристроил велосипед, сел за руль и посмотрел на нее.
— Пожалуйста, поезжайте, — попросила она. — Через пару минут мы будем на месте, и тогда вы избавитесь от меня.
— Кто сказал, что мы хотим от вас избавиться?
— Мать Патрика наверняка задает себе вопрос, где вы пропадаете?
— Ну, об этом вы не должны волноваться, — коротко ответил Михаэль. Его лицо помрачнело, и он сконцентрировал все свое внимание на дороге.
— Она не поехала с нами отдыхать, — пояснил Патрик. — Собственно говоря, мама и папа хотят развестись.
— Хватит, Патрик.
Странно, но Кортни почувствовала облегчение, хотя и не могла понять почему. Какая разница, женат этот незнакомец, который так раздражал ее и сбивал с толку, или нет? Через несколько минут он навсегда исчезнет из ее жизни. И это, разумеется, хорошо.
— У следующих ворот направо.
Михаэль остановил машину у дома, построенного в современном стиле из красного дерева и стекла. Окнами дом был обращен к морю. Михаэль присвистнул от удивления и восхищения. Кортни сама сделала проект своего дома, сведя воедино потрясающий ландшафт и вид, открывающийся на море. Она следила за постройкой и лично все выбрала: от обоев до дверных ручек. Она по праву гордилась этим домом. Так же, как гордилась картинами, написанными маслом, которые так высоко оценили критики и которые были выставлены дома, в Штатах, в маленьких избранных галереях.
Теперь она хотела укрыться в этом доме, в единственном месте, где чувствовала себя в безопасности. Быть может, тогда напряжение наконец спадет.
Михаэль вышел из машины, чтобы выгрузить велосипед. Он сделал ей знак, чтобы она оставалась на месте, но она и не подумала. Она открыла дверцу машины, вылезла из нее, но, прежде чем успела сделать первый шаг, упала в объятия Михаэля.
— Что вы, собственно говоря, хотите доказать?
Он поддерживал ее, послав Патрика вперед открыть входную дверь.
— Когда вы упали в обморок, то ударились головой о пол. У вас безобразная шишка величиной с куриное яйцо. Я бы ничуть не удивился, если бы у вас оказалось легкое сотрясение мозга. Поэтому бросьте разыгрывать из себя «Сильного Макса». Я позабочусь о вас.
— Почему? Вы же не несете ответственности за меня? Кроме того, я совершенно не нуждаюсь ни в чьей заботе.
— Разумеется, нет, — ответил он с насмешкой.
— Я, правда, очень благодарна вам за все то, что вы для меня сделали. Вы же все-таки в отпуске. Я не сомневаюсь, что сегодняшний вечер вы намеревались провести совершенно иначе.
Михаэль улыбнулся, и его улыбка показалась ей такой же озорной, как улыбка его сына.
— Вы правы. Я себе и представить не мог, что красивая женщина вдруг упадет передо мной в обморок.
Она не поддалась ни на его тон, ни на его обезоруживающую улыбку:
— Теперь я хотела бы остаться одна. Если вы наконец дадите мне письмо.
Он понял, что на этот раз ему не удастся отвлечь ее от этой мысли. Несколько мгновений он серьезно смотрел на нее, прежде чем вытащил из кармана скомканный листок бумаги. Она попыталась вырвать листок у него из рук, но он был проворнее ее.
— Сначала я прочту его сам, — сказал он намеренно резко.
Он пробежал листок глазами, а Кортни затаила дыхание. По выражению его лица она определила, что известия были плохими. Михаэль посмотрел на нее, потом на Патрика, который сидел напротив, внимательно и вопросительно глядя на отца.
— Почему бы тебе не отправиться на кухню и не приготовить нам чай?
Лицо Патрика омрачилось. Он хотел было запротестовать, но один только взгляд отца заставил его промолчать. Медленно побрел он в направлении, которое указывал ему пальчик Кортни. Только когда мальчик удалился на расстояние, не позволяющее ему их слышать, Михаэль заговорил.
— Кто такой Джонатан? — мягко спросил он. Слишком мягко.
Боль в голове Кортни вновь усилилась.
— Известие о Джонатане?
Внезапно она вспомнила слова, которые прочитала в ресторане. Это были холодные, безликие слова, которые не могли принадлежать Джонатану. Ее брат не мог написать таких слов. Он не мог сделать того, о чем сообщалось в этом письме. Он не мог покончить с собой. Крик застрял у нее в горле, и наружу вырвался лишь тихий жалобный звук.
— Он мертв! — Ее голос абсолютно ничего не выражал.
Михаэль притянул ее к себе:
— Здесь написано, что он хочет покончить с собой.
— Но почему? — Она задавала незнакомому вопросы, на которые он не мог ответить. — Почему мой брат хочет покончить с собой.
— Этого я не знаю, — пробормотала Михаэль и погладил ее по голове, прижатой к его плечу, утешая
