Он кивнул – Нина была права. Он бы и сам не вспомнил, что именно тогда выкрикнул в трубку. Сказал то, что само сорвалось с языка – как раз перед этим звонком жена устроила ему очередную истерику, и он боялся за нее и за ее будущего ребенка… И наверное, говорил с Ниной жестче, чем хотел бы… Чем она это заслужила. Но рядом с ним, грузно опершись на косяк, стояла беременная жена и следила за каждым движением его губ, за выражением его лица. Он сам тогда не знал, на кого обозлился – на жену или на Нину… Досталось, во всяком случае, только Нине.
– Почему ты опять этим занялась? – спросил он, сглотнув комок в горле. – Зачем ты мне звонишь?
– Не знаю, – она отвернулась и стала смотреть в окно. – Что я еще могу сделать…
– То есть?
– Ну тебе этого не понять. Ты всегда был таким сильным… То есть казался сильным, – и она усмехнулась, по-прежнему не глядя на него. – Тебе не понять, что иногда ничего сделать нельзя… Ну, разве что позвонить, поиздеваться, нагнать страху. Хотя бы немного испорить тебе жизнь.
Ее голос стал тверже, когда она произнесла последние слова.
– У меня получилось? – поинтересовалась она.
– В моем случае – нет, – ответил он. – Твои звонки меня не пугали. Просто раздражали, мне ведь на работу рано вставать, а ты звонила, когда я как раз начинал отключаться… Что же ты ждала шесть лет? Почему вдруг вспомнила обо мне?
– А я о тебе никогда не забывала, – огорошила его Нина. – Такое не забывается. Я имею в виду не тебя самого, я встречала и не таких мужиков. Но вот как ты меня отодвинул в сторону, как унизил, этого я забыть не могу. И простить тоже. Я после этого так и не научилась себя уважать. Может быть, и не за что было… Но я стала считать себя последней дрянью, каким-то обмылком, тряпкой…
Она резко откинула со лба уже просохшие, жесткие светлые волосы:
– Я все говорю себе, что ты даже сподличал не лучше других! Клиент развлекается с тобой, а потом обзывает шлюхой! А кем он меня считал до этого – топ-моделью, что ли? Неужели не знал, с кем идет в купе?! И ты поступил так же, сказал, что я ничтожество… Поступил, как все, в общем… А почему-то я ненавижу только одного тебя. Ну и еще кое-кого.
– Кристину-то за что ненавидеть? – вырвалось у него. – А Варю? Я же с ними обеими только недавно познакомился! Как ты вообще об этом узнала?!
Она со вздохом откинулась на спинку диванчика и попросила следить за дорогой. Иначе они попадут в аварию и она точно опоздает на поезд. А когда он, уже всерьез нервничая, повторил свой вопрос, Нина холодно ответила, чтобы он не брал на себя слишком много.
– Не воображай, что я стала их доставать только потому, что ты с ними познакомился, – фыркнула она. – Кстати, я этого как раз не знала. Ты сам только что сказал. Познакомился – и на здоровье. Мне-то какое дело?
– Тогда почему?
Она отрезала:
– У меня есть свои причины для этого. И я не обязана тебе ничего объяснять! Тебе повезло, что я вообще согласилась с тобой говорить, уж очень ты меня упрашивал! А в машину к тебе села просто потому, что не было охоты в метро валандаться! И запомни – тебе я звонила просто за компанию! Решила – а почему бы и нет? Веселилась от души! – Нина хохотнула и пообещала: – Но больше это не повторится. Спи спокойно, если сможешь, конечно. Я бы на твоем месте видела одни кошмары.
Глава 17
Поезд давно уже стоял у платформы, и посадка подходила к концу. Нина уверенно шла вдоль состава, сунув руки в карманы плаща, покачивая на ходу плечами. Виталий молча следовал за ней. Она не просила ее проводить, но и не возражала, когда он припарковался у вокзала, запер машину и сказал, что пойдет с ней. Женщина только пожала плечами и пошла к вокзалу. Она ни разу не оглянулась, не проверила, осуществил ли он свое намерение.
Где-то на середине платформы женщина остановилась и повернулась к нему.
– Ну, давай прощаться.
Виталий попробовал было взять ее за руку, однако Нина с улыбкой ее отдернула:
– Обойдемся! Что-то ты расчувствовался… Это даже странно, после шести лет разлуки. Я думала, ты меня давно забыл.
– Я тебя не забывал, – выдавил он.
Ее лицо посерьезнело, глаза как будто ушли в тень. Женщина помолчала, оглянулась на проводницу и тихо сказала:
– Мне, в общем-то, польстило, что ты приложил столько сил, чтобы со мной встретиться. Хотя понятно, ты старался не ради меня. Тебе просто надоели звонки по вечерам. Смешно, правда? Когда-то ты велел мне отстать от тебя, и я послушалась. А теперь я прошу, чтобы ты оставил меня в покое… А ты меня провожаешь к поезду.
– Ладно, пусть это будет смешно, – он все-таки взял ее руку и сжал холодные пальцы. Они не дрожали и казались неживыми, будто сделанными из твердого пластика. – Я в этом, правда, ничего смешного не вижу. Где ты сейчас живешь? В Питере?
– Нельзя сказать, что в Питере, – уклончиво ответила она.
– Где тогда? В Москве? В Жуковском?
– Если тебя волнует прописка, то прописана я по-прежнему у мамы. В Жуковском. А живу… – Она слегка повела плечами: – То здесь, то там… То в Питере, то в Москве, то в поезде… В общем, нигде. Нормальной жизнью это назвать трудно.
– Как тебя найти? – настаивал он. – Можно звонить по телефону, который я нашел?
– Не стоит, – нахмурилась она. – Там слишком много случайных людей.
– А твоей маме?
– Да мы с ней почти не видимся.
– Кстати, как она? – опомнился Виталий. Он ощущал нечто очень похожее на угрызения совести. Ему вспомнилось, как обихаживала его когда-то мать Нины. Та очень надеялась, что дочка все-таки создаст полноценную семью. Что будет штамп в паспорте, дети, все, как полагается. Мать Нины дарила ему подарки на все более-менее значительные праздники, никогда не забывала поздравить с днем рождения и днем Советской армии… Тогда это его не умиляло – все воспринималось как должное. Но вспоминая свою «законную» тещу, он не мог не признать, что хотя бы в этом отношении сделал неверный выбор. Та вечно упрекала его за недостаточное внимание к дочке и внучке. В общем, из-за этих упреков у них с женой многое и разладилось…
– Мама? – улыбнулась Нина. – Неплохо. Самое темное пятно в ее жизни – это я. То, чем я занимаюсь.
– Она все знает?
– Конечно. Я могла бы соврать, что я работаю проводницей… Это не было бы таким уж враньем. Но я не стала врать, сказала ей правду. Это, наверное, жестоко?
Он промолчал. Нина подождала ответа и, не дождавшись, ответила себе сама:
– Да, раньше бы я так не поступила. Я даже о нашем с тобой разрыве сообщила ей месяца через три. Все никак не решалась ее огорчить. А потом стала на все смотреть по-другому. Спрашивается, зачем так беречь людей, трястись над тем, что они подумают, если всем на тебя плевать?
Она осторожно высвободила пальцы из его ладони, отодвинула рукав и взглянула на часы:
– Спасибо, что все-таки меня довез. Посадка сейчас закончится, тебе лучше идти.
Но он не двинулся с места. На платформе уже почти не осталось людей. Проводницы стояли у раскрытых дверей вагонов, ожидая последних пассажиров. Под ярко освещенными сводами разносился мелодичный голос из динамиков, оповещающий о том, что поезд отправится через пять минут. Нина слабо хлопнула Виталия по плечу:
– Ну иди. Я на тебя не сержусь. Это ты хотел услышать? Или еще чего-то ждешь?
– Нин, – с трудом выдавил он. – Неужели ничего нельзя изменить?
– А что ты хочешь изменить? Меня? Поздно. Кое-кто уже пытался, и ничем хорошим это не кончилось. А самого себя? Мне, во всяком случае, это уже не нужно. Ты мне не нужен, запомни. Ни старый, ни новый, никакой.
