сотрудниках.
– Заботимся, Кин, заботимся. Но в сущности вы совершаете уголовное преступление. Ист-Пойнт не хочет церемониться. Или, по крайней мере, не желает церемониться этот самый коп, и что остается мне делать? Через несколько недель вас будут судить и осудят. Вас ждет, конечно, отсроченный приговор, но вы получите судимость, и это автоматически лишит вас права служить в полиции. Вас и слушать никто не будет.
Кин не мог найти слов.
– Послушайте, Мики, у вас один выход. Подать в отставку и спокойно уйти из полиции. Командир этого малыша сказал мне, что ни на чем не будет настаивать, если вы просто заберете документы.
– Какие документы? Мне осталось два года и два месяца до пенсии. А теперь вот я перестану быть копом и не получу ничего, – сказал Кин.
– Зато вы будете отставным, а не уволенным, и не окажетесь в тюрьме. Вы перестали быть копом, как только взломали этот замок, – сказал капитан. Он открыл ящик, вынул какую-то папку и положил перед собой. Открыл ее. – Здесь надо расписаться в трех местах, – сказал он. – Я отметил их галочками.
Кин смотрел на этого человека. Что же с ним сделали? Командиры запросто вытаскивают копов из худших переделок, чем эта. Капитан хотел от него избавиться, вот в чем все дело. Он взял ручку, подписал документы, затем медленно выложил на стол свой пистолет и кобуру.
– Нужны вам деньги, Мики? – спросил капитан.
– Только не от вас, – бросил Кин. Повернувшись на каблуках, он вышел из офиса.
Глава 12
– Вы могли бы сказать мне, Китти, – говорил Уилл, сидя на краю своего стола в штаб-квартире в Атланте. Китти выглядела несчастной.
– Я обещала Джеку, что не скажу, – вымолвила она.
– И это ничего бы не изменило, не так ли? – спросил Том Блэк. – То есть, когда Джек появился в вашем доме, вы бы не выгнали его?
– Нет, – вздохнул Уилл. – Не выгнал бы. Извините, Китти, вашей вины нет. Я просто сожалею о том, что произошло. – Он повернулся к Тому. – Ол-райт, что дальше? Заявление для печати?
– Какого рода заявление? – спросил Том. – Что я прекращаю кампанию. Том рассмеялся.
– Хотите сказать, что остается какой-то шанс? – спросил Уилл.
– Я этого не говорил. Но какова альтернатива? Вы выйдете из кампании и предстанете гомосексуалом, верно? И какого дьявола вы тогда станете с собой делать? Продолжите юридическую практику в Делано?
– Я мог бы получить другую работу в аппарате сената, – сказал Уилл.
– Будьте серьезны, – отмахнулся Том. – Он подтолкнул к Уиллу «Вашингтон таймс». – Здесь материал о «сообщениях», будто среди сотрудников аппарата сената действует сеть гомосексуалов. Как только вы прекратите свою кампанию, вас назовут ее руководителем. В Капитолии подымется переполох, все будут стремиться избавиться от вас.
– Я понимаю, – вздохнув, сказал Уилл.
– Как бы то ни было, люблю принимать вызовы. Раньше было довольно просто, вы были пробивным. Теперь предстоит действительно работа.
Уилл засмеялся.
– О'кей, с чего же начнем?
– Мы потрудились над расписанием, – сказал Том, передавая ему бумаги. – Выступите уже сегодня во время ленча в Ротари-клаб Атланты, а во второй половине дня побываете в торговых рядах. Вечером я хотел бы вас видеть на экране телевизора очаровывающим домохозяек у них дома, за их столом. Думаю, мы заполучим все три канала, договоренности есть. А завтра отправимся на юг Джорджии. В конце недели, мы обрели источники средств в Томасвилле, Уэйкроссе и Саванне, и получили с полдюжины приглашений выступить в городках провинции. Загрузка предельная, но надо разворачиваться. Я подготовил примерный текст вашей речи. – Том передал еще бумаги. – Здесь три главных положения: сильная оборона, образование и семейные ценности.
– А не «мама и яблочный пирог»? – спросил, усмехнувшись, Уилл.
– О, и до этого доберемся, – сказал Том. – Но послушайте меня, вот это важно: каждый раз, говоря с очередной женщиной, – неважно, восемь ей лет или восемьдесят – вы должны смотреть ей в глаза и брать ее руку в свои. Я хотел бы, чтоб вы демонстрировали женолюбие в пяти вариантах, по возрастающей, О'кей?
– Постараюсь, – сказал Уилл.
– Любите вы женщин, Уилл?
– Конечно, люблю.
– Ну и не стесняйтесь этого. Пусть все увидят.
С восходом солнца они были уже в пути. К полудню Уилл трижды выступил с речью и уже мог не пользоваться шпаргалками. Сотрудники Тома как следует поработали. Везде красовались своего рода стенды с броской информацией, действовали справочные бюро на общественных началах, гремели джазы и собирались изрядные толпы. В каждом городке Уилла встречали белые и черные руководители кампании. Уилл обменивался рукопожатиями с ними и неизменно фотографировался. Он отпускал комплименты женщинам и к вечеру уже привычно и с удовольствием целовал их щечки и, приобняв их, усмехался в объективы фотокамер.
День показался бесконечным. Завершив его, Уилл, сидя на кровати в мотеле к югу от Мейкопа, яростно массировал свои ноги.
