– Очевидно епископ связался с председателем комитета республиканской партии и недвусмысленно объяснил ему, что ориентирующийся на самого себя священнослужитель так называемой Баптистской церкви обоих побережий с сомнительной докторской степенью, полученной от новоиспеченного Библейского колледжа, не уполномочен проводить епископальные религиозные службы.
Уилл попытался не рассмеяться:
– Не шутишь?
– Тем не менее, – продолжал отец, – руководящие деятели партии, вопреки возражениям вдовы, добились от епископа, чтобы он разрешил Кэлхоуну произнести панегирик.
– Это скверно.
– ...Если он обещает не подходить к могиле.
Служба была внушительной. В ней были помпезность, яркость и похвалы покойному: вовсю старался хор мальчиков Атланты, епископ лично воздавал должное личности Джима Уинслоу, а затем представил преосвященного Дона Беверли Кэлхоуна, представляющего, как он сухо добавил, республиканскую партию Джорджии.
Уилл никогда лично не встречался с Кэлхоуном. Тот в действительности был выше, чем казался на телеэкране. Одет он был в очень строгий черный костюм при черном галстуке и белоснежной рубашке. Манжеты рубашки были накрахмалены.
Кэлхоун обвел аудиторию долгим взглядом.
– Друзья мои, – начал он обманчиво мягким, хорошо поставленным голосом, – сегодня мне выпала задача говорить не о том, что означал Джим Уинслоу для своей семьи и для своих друзей, это хорошо было сказано утром. Меня просили рассказать вам, что он значил для своей партии, своего штата и своей страны. Меня просили при этом быть кратким. Это трудно сделать, когда жизнь человека значила так много, но я постараюсь выполнить просьбу. – Кэлхоун повысил голос. – Джим Уинслоу лучше большинства понимал, в какой беде сегодня наша страна после чередования многих руководителей безбожников, после многих проигранных битв, потери многих жизней, загубленных в мельницах-абортариях – этом позорище нашей страны. Слишком много троп проложено коммунистами, либералами и так называемыми мирскими гуманистами, слишком много молитв запрещено в школах, в то время как убийцы, насильники и торговцы наркотиками получили полную свободу в обществе при содействии слабых законов и либеральных судей. – Кэлхоун сделал паузу.
Уилл заметил, что епископ ерзает на своем месте.
– И, – продолжал Кэлхоун, – если бы Джим Уинслоу жил, он бы что-нибудь предпринял в этом отношении в сенате Соединенных Штатов.
В глубине собора какие-то люди начали было аплодировать, но на них зашикали. Епископ выглядел несчастным.
Кэлхоун опустил глаза, помолчал, выждал тишины.
– А следовательно, – продолжил он, – это дело доверено нам, кто остался на земле. Мы должны поднять упавший факел и нести его к свету. И. следовательно, нам осталось донести идеи борьбы Джима Уинслоу до каждого уголка нашего штата! И, следовательно, нам осталось повести Америку к свету нового дня – под руководством Бога.
Кэлхоун склонил голову для минуты молчания, затем отступил и вернулся на место.
Хор мальчиков начал заупокойный гимн, а носильщики понесли гроб по проходу, затем к поджидавшему катафалку; за ними следовали семья Уинслоу и губернатор Мак Дин. Законодатели также потекли наружу, и церковь опустела. К тому времени, когда Уилл и Билли очутились на улице, все уже поехали на кладбище.
– Ничего подобного я не слышал за всю свою жизнь, – сказал отец.
– И никто другой не слышал, – ответил Уилл. Перед ними возникла телевизионная команда, и какой-то репортер поднес к лицу Билли микрофон.
– Губернатор Ли, что вы подумали о сегодняшней службе?
– Я думаю, что епископальная служба прекрасно воздала должное хорошему человеку, но должен сказать, что панегирик Кэлхоуна был скорее похож на политическую речь, может быть, даже на речь в предвыборной кампании. Можно задаваться вопросом, было в ней что-либо, чего он еще не говорил.
Репортер повернулся к Уиллу.
– Уилл Ли, вы являетесь кандидатом демократической партии в сенат, думаете ли вы, что доктор Дин станет вашим оппонентом от республиканцев?
– Это дело Исполнительного комитета республиканцев штата, и я уверен, что они сумеют выждать надлежащим образом, прежде чем выдвинут своего кандидата. В конце концов этот день вряд ли подходит для политической деятельности, – сказал Уилл, как он надеялся, не слишком ядовито.
Они извинились и прошли к машине.
– Предстоит дьявольски тяжелая кампания, – сказал отец. – Кажется, я тебе не завидую.
Глава 2
Мики Кин вошел в закусочную на Пичтри-роуд и обнаружил, что детектив, приглашенный им на ленч, уже поджидает.
– Привет, Дейв, – сказал он.
Детектив по убийствам Дейв Хейнс пожал его руку. Они сели за столик недалеко от бара.
– Как вам эта работа? – спросил Хейнс.
– Пирл приличный парень. Я работал на многих похуже.
– Ну, надеюсь, вы не имеете в виду вашего возлюбленного капитана, – заметил Хейнс.
