– Старший, – надел он улыбку.
– Мне некогда.
– А мне нужно увидеться с вашим мужем. И я увижусь, как бы вы ни старались этому помешать. Надо полагать, у вас есть причины мешать мне?
Она отвернула лицо, вперившись неживыми глазами в лобовое стекло, нет, правда, тяжелый у нее взгляд, нетипичный для женщины. И фраза ее была тягучая, будто речевой аппарат не настроен:
– Мой муж лежит в больнице, он парализован.
– Как это? С чего это? – разочаровался Денис.
– Инсульт.
– Но мне… мне нужно допросить его.
– Послушай, мальчик, ты понимаешь русский язык? Он даже не болен, он никакой. Ты не можешь его допросить, потому что он не говорит, да и не соображает.
Денис стушевался, понимая, откуда у этой женщины тяжесть во всем облике и внутренняя подавленность, но уйти несолоно хлебавши не мог.
– Тогда, может быть, я вам задам несколько вопросов?
– А я ничего не знаю. Я домохозяйка. Меня мой муж в свои дела не посвящал… Если б посвятил, думаю, не лежал бы сейчас на больничной койке живым трупом. До свидания, мальчик.
Вот те раз, основной свидетель хоть и живой, но труп. Все равно труп! Денис проследил, как ловко жена Абалкина управляет машиной, выезжая со двора, – любой мужик позавидует. Конечно, он проникся ее состоянием, в категоричности отказа поговорить с ним ясно считывается обычный страх за свою жизнь. М- да, важное звено вылетело из цепи.
От остановки Лайма бежала, а у подъезда вспомнила, что зонт с ней, она его не раскрыла. Волнение отключило ее от реального мира, волнение и моделирование диалога с Вероникой: если Лайма скажет ей так и так, какая у той будет реакция? Однозначно спрогнозировать не удавалось, она же плохо знает Веронику, а нужно добиться результата любыми средствами. Любыми! От поставленной задачи ее потряхивало, потому что, дойдя до подъезда, Лайма так и не определилась с тактическими приемами. Нет у нее таланта убеждения, нет напора, сопутствующего речи хороших ораторов, не умеет она жонглировать аргументами. По своей природе она тихая, поэтому шумная жизнь ей не в кайф, Лайма с удовольствием поселилась бы в собственном домике у речки, завела бы козу, занималась бы огородом и цветами. Конечно, с ним.
Сделав резкий выдох у двери Зинули, она позвонила.
– Заходи, – пригласила ее Вероника.
Снимая курточку, затем следуя на кухню, куда пригласила ее хозяйка, Лайма непринужденно защебетала:
– Который день льет, а я забыла зонт, возвращаться поленилась, да и примета плохая. Говорят, когда возвращаешься, нужно посмотреться в зеркало… Но самое удивительное, зонт лежит в сумочке! Представляешь?
В непринужденности слышались едва заметные заискивающие нотки, отчего Вероника испытывала неловкость, однако неловкость не относилась к провокации, которую она придумала. Тот, перед кем заискивают, всегда чувствует себя не в своей тарелке, заискивание как бы настраивает струны партнера на выгодную волну. А с какой стати Веронике заботиться о выгоде Лаймы и ее парня?
Вероника зажгла две конфорки, на одну поставила чайник, гостью нужно чаем напоить. Наконец, главное! Она вынула из папки «свидетельство», в руки Лайме, разумеется, не дала, но приблизила к ней, чтоб та рассмотрела получше.
– Вот! – потрясая подделкой, сказала Вероника. – Вот она, вожделенная бумажка, ничего в ней особенного нет, мне она не нужна. Есть еще и план участка в десятки тысяч га, это не поле, а огромный лесной массив, странно, что ты этого не знала.
– Зря не веришь…
– Мне решать: верить или не верить. Итак, из-за нее, бумажки, убили мою сестру, преследуют меня, даже хотят сделать убийцей Зины.
– Ну что ты, – залепетала Лайма, алчно вперившись глазами в документ. – Кому в голову такое придет…
– Приходит же! – перебила Вероника. – Я могу тебе ее отдать. Даром.
– Правда?
Репликой Лайма сбила ее с основной мысли, так как появилась новая. Вероника поймала ее, опустила документ и оформила в закономерный вопрос:
– А что ты с ней собираешься делать?
Ах, ах, Лайма не подготовила ответ, мучительно ворочала шариками, какой станет выгодным для нее, а тут говорить надо хоть что-нибудь хозяйке.
– Я… думаю, что… – мямлила Лайма. – Те, кому нужно, найдут меня…
– Врешь. Мне кажется, ты знаешь, кто жаждет ее заполучить и кто положил в гроб двух твоих подруг.
– Клянусь, не знаю! – выпалила Лайма, а реактивная скорость подсказывает, что, возможно, она действительно не знает. Но намерена выяснить и устроить сделку с преступником.
– Ладно, это твои проблемы, – произнесла Вероника. – Я тебе отдам не просто так, взамен ты мне расскажешь, какие общие интересы связывали Зину и Ревякина.
– Ревякина? – захлопала глазами Лайма. – Петр, который бизнес… Я вообще-то не в курсе…
Наступил главный момент шантажа. Вероника поднесла подделку к свободной конфорке, процедив сиплым голосом, оттого солидным, угрозу:
– Я сожгу! Вы мне все надоели! Я должна вникать в ваши любови, бизнес, интриги, должна помогать вам, а мне отказывают в мелких просьбах. Я хочу спасти себя, поняла? Не хочу ошибиться и отправиться за сестрой на кладбище, поэтому мне нужны сведения!
Наконец Лайма увидела похожесть двух сестер, старшая тоже становилась решительной и жесткой, когда припекало. Случалось, Зина превращалась в принципиального монстра, поэтому Лайма предпочла статус дурочки.
– Не делай этого! – подскочила она.
– Сядь! – внушительно сказала Вероника. – Ты выложишь мне все, советую не лгать, потому что с Петей я успела познакомиться, ему тоже нужны эти листочки.
– Ну, почему… – запричитала Лайма, – почему на меня свалилось столько напастей. А я всего-то люблю…
– Хватит ныть! Может, это ты мою сестру…
– С ума сошла?!
– Я сожгу! И ты у меня станешь свидетельницей, что документ на собственность Беляева уничтожен.
– Нет! Нет… Хорошо… Зина добывала Пете информацию о некоторых людях, здесь же интриги повсюду. Все мужчины устроены почти одинаково, девчонки разработали поведенческую линию… в общем, влезали в постели. Где не получалось у Зины, там удавалось Сашке, на нее мужчины велись, как алкоголики на бутылку. Но Сашка отказывалась брать компроматы, она подготавливала обстоятельства, а Зина… Зина забирала, проникнув в дом или в кабинет офиса. Последнего девчонки нагрели… сейчас вспомню фамилию… город есть, кажется, в Польше…
– Краков? – подсказала Вероника, припомнив, как он послал ее, думая, что звонит Зинаида.
– Да-да, Краков. Между прочим, Ревякину предложила использовать себя и Сашку Зина. За гонорары, конечно. Он неплохо платил, она и Сашка имели полную свободу, им не нужно было работать, как мне.
– Прямо две Мата Хари, – презрительно фыркнула Вероника. – Георгий что за тип?
– Гоша? Да так… мастер пускать пыль в глаза. Он общался с Зиной и Сашкой, мне одалживал деньги, скользкий немножко.
– Он знает, кто заказал Беляева, Сашу и мою сестру?
– Не думаю. Ему, конечно, хочется быть значимым, но его не берут в крутые круги, хотя Гоша бывает в той среде.
