Роль морских сил в мировой истории

этих операциях союзников на французском побережье, в этой и последующих войнах, можно сказать, что они приносили мало пользы и даже как отвлекающие действия не вызвали существенного ослабления французской армии. Результат мог быть иным, если бы французские порты были бы менее укреплены или водные артерии Франции открывали путь в глубь страны, как наши Чесапикский и Делавэрский заливы, а также южные узкие проливы.

Во-вторых, союзные флоты приобрели большое значение для осуществления прямых военных действий, хотя сами не участвовали ни в каких сражениях, когда Людовик XIV решил в 1694 году придать своей войне против Испании наступательный характер. Испания, при всей своей слабости, доставляла тем не менее беспокойство, занимая позицию, угрожающую Франции с тыла. В конце концов Людовик XIV решил принудить ее к миру, перенеся военные действия на северо-восточное побережье Каталонии. Продвижение его армий было поддержано действиями флота под командованием Турвиля. И оккупация этой испанской провинции быстро двигалась вперед, пока подход союзных флотов, значительно превосходивших по численности силы Турвиля, не заставил французского флотоводца отступить в Тулон. Это спасло Барселону. С этих пор, пока упомянутые две морские державы сами не пожелали мира, они держали свои флоты у испанского побережья и препятствовали наступлению французов. Когда в 1697 году Вильгельм III стал расположенным к миру, а Испания его отвергла, Людовик XIV снова вторгся на испанскую территорию. Союзный флот так и не появился у испанских берегов, и Барселона пала. В то же время французский флот предпринял успешную экспедицию против Картахены в Южной Америке. Подвергнувшись этим двум ударам, каждый из которых наносился при помощи флота, Испания уступила требованиям мира.

Третьей функцией союзных флотов в военной сфере являлась защита морской торговли Англии и Голландии, и здесь, если верить историческим данным, они потерпели полный провал. Никогда еще война против торговли не велась в таких масштабах и с такими значительными результатами, как в этот период. Причем нападения на торговые корабли приобрели широчайший и разорительный характер как раз тогда, когда в годы, последовавшие за битвой у мыса Ла-Хог, большие французские эскадры покидали моря. Это противоречит утверждению, будто война против морской торговли должна опираться на мощный флот или на близость портов. Здесь требуется довольно основательное обсуждение проблемы, поскольку беды, доставленные морской торговле каперами, стали мощным фактором принуждения морских держав к миру. Точно так же субсидии за счет доходов от морской торговли, которые позволяли морским державам оплачивать, помимо своих собственных войск, континентальные армии, стали главным средством продолжения войны и навязывания Франции условий мира. Атаки на торговые суда и их защита все еще остаются актуальным вопросом.

Следует заметить в первую очередь, что упадок французского флота происходил постепенно. Его заходы в Ла– Манш, победа при Бичи-Хеде и отважное поведение французских моряков в битве у мыса Ла-Хог некоторое время производили сильное впечатление на союзников. Это заставляло их держать свои корабли в составе крупных эскадр вместо того, чтобы рассеивать их для погони за неприятельскими крейсерами. Таким образом, противник получал выгоды, сопоставимые с ведением активной морской войны собственным флотом. Опять же, боеспособность английского флота, как уже отмечалось, находилась на низком уровне, а его управление и того хуже. Между тем предательство среди англичан позволяло французам пользоваться выгодами получения надежной информации. Так, на следующий год после Ла-Хога французы, получив достоверную информацию о большом конвое, двигавшемся в Смирну (ныне Измир), послали в мае на его перехват Турвиля, отправив его эскадру в море раньше, чем союзники смогли запереть ее в Бресте, что они и намеревались сделать. Промедление союзников было вызвано плохой организацией операций английского флота, но еще одна беда состояла в том, что английские власти не знали о выходе эскадры Турвиля до тех пор, пока их собственный конвой не отправился с торговыми грузами. Турвиль внезапно напал на конвой близ Гибралтарского пролива (у мыса Сан-Висенти. – Ред.), уничтожил и захватил сотню из 400 судов, остальные рассеял. Это нельзя считать примером обычной каперской войны, поскольку эскадра Турвиля состояла из 71 корабля, но данный случай свидетельствует о некомпетентности английской морской администрации. В действительности разбой крейсеров стал наиболее разорительным сразу же после битвы у мыса Ла-Хог. Причина этого двояка: во-первых, союзный флот был сосредоточен в Спитхеде (у Портсмута) на два с лишним месяца – здесь накапливались войска в целях высадки на континент. Это способствовало безнаказанности действий крейсеров. Во-вторых, французские власти, лишенные возможности послать в море этим летом новую эскадру, позволили морякам наниматься служить частным судовладельцам, способствуя значительному увеличению, таким образом, числа последних. Два этих обстоятельства вместе обусловили безнаказанность и распространение операций против торговых судов, что вызвало в Англии большую тревогу. «Следует признать, – пишет хроникер английского флота, – что наша торговля пострадала гораздо меньше в предыдущем году, когда французы господствовали на море, чем в нынешнем году, когда их основные силы флота блокированы в порту». Но причина этого состояла в том, что французские власти, имея мало торговых судов, но сравнительно большое число моряков, занятых главным образом в военном флоте, смогли, когда флот сократил активность, отпустить их на крейсерские корабли.

По мере того как бремя войны увеличивалось, а Людовик XIV продолжал сокращать число строевых военных кораблей, число охотников за торговыми судами увеличилось еще более. «Корабли и офицеров королевского флота давали взаймы, на определенных условиях, частным компаниям или компаниям, захотевшим заняться каперством, в котором не гнушались принять участие даже министры правительства». На самом деле их призывали к этому, чтобы ублажить короля. Обычно условия предусматривали, что определенная часть добычи должна отходить королю в компенсацию за использование кораблей. Такие условия службы деморализовали бы моряков любого военного флота, хотя не обязательно всех сразу, но эти же условия придали каперству на время воинственный дух и энергию, которыми оно не всегда может похвастаться. В действительности государственная казна, неспособная содержать флот, привлекла частный капитал, рискуя лишь достоянием, которое нельзя использовать иначе, и рассчитывая на доходы от грабежа судов неприятеля. За торговыми судами во время этой войны охотились не только одиночные крейсеры. Этим занимались эскадры, состоявшие из трех-шести кораблей под командованием одного лица. Справедливость требует заметить, что под командованием таких моряков, как Жан Бар, Форбэн и Дюге- Труэн, эти эскадры были готовы скорее воевать, чем грабить. Крупнейшая из таких частных экспедиций и единственная, удалявшаяся далеко от берегов Франции, была направлена в 1697 году против Картахены в Испанской Америке (ныне в Колумбии. – Ред.). Каперская эскадра состояла из 7 линейных кораблей и 6 фрегатов, помимо малых судов. На борту кораблей находились 2800 солдат. Главная цель экспедиции состояла в обложении города Картахены контрибуцией, но она оказала сильное влияние на политику Испании и способствовала заключению мира. Такие организованные и согласованные акции каперов могли бы, казалось, заменить операции флотов поддержки, но в целом каперы не могли с этим справиться. И хотя союзники продолжали держать корабли в составе больших эскадр, тем не менее с продолжением войны и улучшением деятельности морской администрации борьба с морской торговлей была поставлена в определенные границы. В то же время в качестве доказательства того, что много крейсеров пострадало без поддержки флота даже в благоприятных условиях, можно заметить, что англичане сообщают о захвате в ходе войны 59 военных кораблей в противовес 19 кораблям, признанным французами. Этот разнобой французский морской историк связывает, с большой долей вероятности, с неспособностью англичан делать различие между военными кораблями в реальном смысле этого понятия и теми, которые были переданы частным компаниям. Захват реальных каперов не отражен в отчете, фрагмент которого цитируется ниже. «Характерной чертой борьбы с морской торговлей в ходе этой войны было, следовательно, использование крейсеров, действующих в составе эскадры недалеко от своей базы, в то время как противник считал более целесообразным содержать военный флот, способный сосредоточиться в любом месте. Несмотря на это, а также на плохое управление английским флотом, операции крейсеров все более и более ограничивались противником после ухода с морей основных сил французского флота». Результаты войны 1688–1697 годов не опровергают, следовательно, главный вывод, заключающийся в том, что «борьба с морской торговлей крейсерами, чтобы быть действенной, должна поддерживаться военными эскадрами и отрядами линейных кораблей, которые, вынуждая противника концентрировать свои силы, позволяют крейсерам совершать успешные нападения на его торговые суда. Без такой поддержки итогом борьбы с морской торговлей станет просто потеря крейсеров». К концу этой войны реальная тенденция стала выявляться, и она стала еще более явной в ближайшем будущем, когда французский флот опустился