— Зачем?
— Хотел вызвать Дживса.
— Да не нужен нам никакой Дживс.
— Чаффи, дружище, — сказал я, и, уверен, спокойная весомость моего тона привела в трепет всех присутствующих, — если Дживс когда-нибудь тебе был нужен больше, чем сейчас, то я… — Я запутался и потому начал сначала. — Чаффи, — сказал я, — пожалуйста, постарайся понять, что из этой передряги тебя может выручить один-единственный человек. И он стоит перед тобой. Это Дживс, — сказал я, желая все окончательно прояснить. — Ты не хуже меня знаешь, что он всегда находит выход даже из самых безнадежных тупиков.
На Чаффи мои слова явно произвели впечатление. Я видел, что память его зашевелилась, что он вспоминает триумфы этого удивительного человека.
— Черт, а ведь и верно. Ты прав, он всегда находит выход.
— от видишь.
Я бросил уничтожающий взгляд на Стоукера, который начал было что-то относительно ангелов, и обратился к Дживсу.
— Дживс, — сказал я, — нам нужна ваша помощь и ваш совет.
— К вашим услугам, сэр.
— Для начала я кратко, так сказать, конспективно, если это слово здесь подходит…
— Да, сэр, безусловно подходит.
— …так вот, конспективно обрисую положение дел. Вы, несомненно, помните покойного мистера Джорджа Стоукера. В телеграмме, которую вы только что принесли, сообщается, что его завещание, согласно которому мистер Стоукер получил такую значительную сумму, будет оспорено родственниками на основании того, что завещатель был совершенный идиот.
— Понимаю, сэр.
— Дабы опровергнуть это заявление, мистер Стоукер хотел представить в суд в качестве свидетеля сэра Родерика Глоссопа, чтобы он удостоверил полную, совершенную и безупречную вменяемость старины Джорджа. Ну то есть просто эталон душевного здоровья, хрестоматийный образец. И в любых других обстоятельствах все прошло бы на «ура», блестящая победа обеспечена, противник посрамлен и повержен.
— Понимаю, сэр.
— Но, Дживс, сэр Родерик сейчас — и в этом вся загвоздка — находится в садовом сарае — в большом, а не в маленьком, — его физиономия вымазана жженой пробкой, а над ним самим нависло обвинение в ночной краже со взломом. Вы ведь понимаете, как сильно это подорвет доверие судьи к его показаниям?
— Понимаю, сэр.
— В этом мире, Дживс, у нас только два пути. Либо вы выносите окончательные, не подлежащие обжалованию приговоры ближним — психи они или нормальные, либо мажете себе физиономию жженой пробкой и оказываетесь в садовом сарайчике под охраной полицейского. Совмещать и то, и другое невозможно. Итак, Дживс, что делать?
— Я бы посоветовал, сэр, изъять сэра Родерика из сарая.
Я повернулся к собранию:
— Ну вот! Говорил я вам, что Дживс найдет выход?
Несогласие выразил только один голос — голос папаши Стоукера. Видно, он всерьез настроился перечить и противоречить.
— Изъять его из сарая, говорите? — спросил он с редкостным ехидством. — А как, позвольте поинтересоваться? С помощью сонма ангелов?
Он снова шумно задышал со стонами, и мне пришлось принять решительные меры, чтобы его угомонить.
— Дживс, а вы действительно можете изъять сэра Родерика из сарая?
— Могу, сэр.
— Вы уверены?
— Да, сэр.
— Вы продумали план или у вас хотя бы есть идея?
— Да, сэр.
— Беру все свои насмешки обратно, — благоговейно произнес старый хрыч. — Забудьте все, что я говорил. Вытащите меня из этого кошмара, и можете будить меня посреди ночи и хоть каждую ночь рассказывать про своих ангелов, сколько вашей душе угодно.
— Благодарю вас, сэр. Удалив сэра Родерика из сарая до того, как он предстанет перед его светлостью, — продолжал Дживс, — мы, я надеюсь, исключим возможность возникновения нежелательных последствий. Ни констебль Добсон, ни сержант Ваулз не установили его личность. Констебль вообще увидел его в первый раз вчера вечером и принял за негра-менестреля из труппы, которая выступала на яхте мистера Стоукера. Сержант Ваулз придерживается того же мнения. Поэтому нам надо освободить сэра Родерика, пока они не углубились в расследование, и все будет хорошо.
Я уловил его мысль.
— Понимаю, Дживс, — сказал я.
— Если позволите, сэр, я изложу вам способ, с помощью которого хотел бы достичь цели.
— Валяйте, — сказал Стоукер. — Что за способ? Ну?
Я поднял руку. Меня осенила отличная мысль.
— Постойте, Дживс, — сказал я. — Погодите.
И вонзил в Стоукера повелительный взгляд.
— Сначала решим два важных вопроса, а уж потом будем продолжать обсуждение. Подтверждаете ли вы свое твердое осознанное намерение купить у старины Чаффи поместье и замок Чаффнел-Холл за сумму, подлежащую дополнительному согласованию между двумя договаривающимися сторонами?
— Да, да, конечно. Что еще?
— Вы даете согласие на брак вашей дочери Полины и старины Чаффи? И чтобы никаких попыток навязать ее мне.
— Согласен, согласен!
— Дживс, — сказал я, — теперь можете продолжать.
Я отступил в сторону, предоставляя слово ему, и при этом заметил, что в его глазах сияет свет высшей мудрости. Его затылок, как всегда, глыбой выпирал назад.
— Тщательно продумав все детали предстоящей операции, сэр, я пришел к заключению, что главной помехой на пути к достижению цели является присутствие возле двери сарая констебля Добсона.
— Совершенно верно, Дживс.
— Он в этом деле — самый существенный фактор, если можно так выразиться.
— Можно, Дживс, можно. Иными словами, в нем вся загвоздка.
— Вы очень точно подметили, сэр. И потому наш первый шаг должен состоять в устранении констебля Добсона.
— Именно это я и предлагал, — сварливо вставил папаша Стоукер. — Только никто меня не стал слушать.
Я тут же его осадил:
— Вы хотели огреть его по башке лопатой, а это совершенно никуда не годится. Здесь требуется… как бы это сказать, Дживс?
— Тонкая дипломатия, сэр.
— Именно. Продолжайте, Дживс.
— Этот маневр по устранению констебля Добсона можно легко, на мой взгляд, провести, сообщив ему, что в кустах малины его ждет горничная Мэри.
Я был поражен дальновидной проницательностью Дживса, однако это не помешало мне сделать, исходя из интересов присутствующих, пояснительную сноску:
— Эта горничная Мэри помолвлена с кретином Добсоном, и хоть я видел ее только издали, уверяю вас:
