Я подумал было о том, чтобы посоветоваться с Чиком Барни, но тут же отказался от этого намерения. Это касалось только меня. Поговорить с полковником – это дело другое, но больше ни с кем.
Я принял душ и лег в постель. Я был уверен, что ни за что не засну, но ошибся в своих предположениях.
«Прыгающая лягушка» – был единственный отель в Сирле. Снаружи он выглядел таким же гостеприимным, как кастет, но, поднявшись на десять скрипучих ступенек до вестибюля, я почувствовал себя несколько увереннее.
За столом администратора сидела хозяйка, хорошенькая девушка со светло-русыми волосами. Она мне улыбнулась.
– Хэлло, мистер Уоллес! – сказала она, когда я подошел к столу. – Вы хотите у нас остановиться?
Это меня не удивило. В Сирле все знали обо всех, в том числе и о приезжих. Сайлас Вуд наверняка не молчал.
– Таково мое намерение, – ответил я.
– Я – Пегги Вьет. Этот отель принадлежит моему отцу, но руковожу им я. Какую комнату вы хотите, мистер Уоллес? Или я могу называть вас Дирком? Мы все друзья в нашем городе.
Я внимательно рассмотрел ее. У нее была изящная фигурка. И что-то такое, что подсказывало, что ее нетрудно затащить к себе в постель.
– Разумеется. – Я тоже подарил ей дружескую улыбку. – Какую комнату? А что у вас есть?
– Между нами, все номера паршивые, но у нас имеется прекрасный номер «люкс» для новобрачных с превосходной двухспальной кроватью. – Она метнула на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц. Они были у нее длинные и тщательно закрученные. – Маленькая гостиная и холодильник с баром.
– Вроде бы это мне и нужно.
Она назвала мне стоимость, но, поскольку мои расходы оплачивались, я согласился.
Она протянула мне регистрационный журнал и ткнула пальчиком, где я должен был расписаться. Потом вышла из-за стола:
– Я вам покажу.
Джинсы облегали ее так плотно, что казалось, она никогда с ними не расставалась, и я любовался ее округлой попкой, идя следом за ней. В лифте мы поднялись на второй этаж. Пегги с манящей улыбкой посматривала на меня. Если Сирлу полагалось быть «дружественно расположенным к приезжим местом», Пегги несомненно была прекрасным пропагандистом этого правила.
Отворив дверь, она показала мне номер. Он был комфортабельным, но немного обветшалым, маленькая гостиная выходила окнами на Мэйн-стрит. Почти всю спальню занимала огромная двухспальная кровать, ванная была крошечная.
– Великолепно, – похвалил я, опуская на стул чемодан.
Она присела на кровать и подпрыгнула.
– Пружины не скрипят, – сообщила она и прыснула от смеха.
Как я и предполагал, это было открытое приглашение, но, поскольку я не среагировал, она поднялась и прошла в гостиную.
– Выпейте за приезд, – сказала она, подходя к встроенному холодильнику, – скотч?
– Только если вы составите мне компанию.
– Я предпочитаю джин. – Пока она готовила питье, она говорила: – Вам понравится здешняя еда. Больше нигде не питайтесь. Наша кухарка – настоящая мастерица.
Она протянула мне бокал, махнула своим, как будто чокаясь, и стала пить. Вздохнула, затем снова улыбнулась:
– В это время дня мне необходимо выпить. Папа не одобряет.
– Каждый работающий человек нуждается в выпивке в 11.30 утра, – изрек я, пробуя скотч. Он показался мне хорошим.
– Говорят, что вы частный сыщик, – заговорила она. – В этой дыре у нас мало развлечений. Правда ли, что вы разыскиваете Джонни Джексона?
Чувствуя, что беседа может оказаться длинной, я сел и пригласил ее занять другое кресло.
– Этот бокал меня освежил, – заявила она и, вильнув своим округлым задиком, наклонилась к холодильнику. Я поразился, увидев, что она все выпила.
Наполнив заново бокал, она уселась.
– В отношении Джонни Джексона верно?
– Да.
– Разве не ужасно, что старый Джексон застрелился?
– Такое случается.
– Да, по-видимому. Старикам не слишком весело жить на свете, верно?
– Кому как.
Она заглотнула половину своей порции.
– Я не хочу быть старой.
– Этого не избежать… Вы знали Джонни Джексона?
– Я ходила вместе с ним в школу. – Она красноречиво посмотрела на меня, потом фыркнула: – Мне его не хватает. Все девчонки бегали за ним, но он обращал внимание только на меня одну.
Когда лет шесть назад пропал Джонни Джексон, ей было лет шестнадцать. И если Пегги не врет, в Сирле очень рано начинали заниматься сексом.
– Из того, что вы мне говорили, я понял, что Джонни не интересовался девочками.
– Правда. Абсолютная правда. Он был из тех, кто дружит только с одной девчонкой… Это была я. – Она допила свой джин. – Как вы думаете, вы найдете его?
– Не знаю. Надеюсь. Это моя работа.
Она наклонилась вперед, ее хорошенькое личико теперь раскраснелось.
– Я очень хочу, чтобы вы его нашли. Мне его не хватает.
– Насколько я понял, он исчез уже целых шесть лет назад. Большой срок для того, чтобы такая хорошенькая девушка, как вы, помнила какого-то мальчишку и до сих пор скучала по нему.
– Он был особенным. Совсем не таким, как местные болваны. У него была хорошая голова. Могу поспорить, что он добился успеха и сейчас загребает деньги лопатой. – Она вздохнула. – Я мечтаю, чтобы он вернулся сюда и увез меня из этого Богом забытого уголка.
Она посмотрела на свой пустой бокал.
– Он когда-нибудь говорил о том, чтобы уехать?
Пегги покачала головой:
– Он вообще никогда не говорил о себе. Или о своем дедушке.
– Тогда о чем же он говорил?
Она встряхнула волосами.
– Да, вы знаете… мы же были детьми… Иногда он говорил о любви или о том, как трудно детям жить на свете. Я могла его слушать часами. – Она с жадностью посмотрела на холодильник. – Думаю, мне надо еще освежиться. – Она махнула бокалом.
– Давайте сделаем перерыв, Пегги. Джин не годится для симпатичных молодых девушек. Во всяком случае, в больших количествах.
Она сделала недовольную мину.
– Что заставляет вас думать, что я симпатичная?
Она поднялась и налила себе новую порцию джина в бокал.
– Никто в этой проклятой дыре с вами не согласится.
– Почему?
Она презрительно фыркнула:
– Они вам сами объяснят. Единственным порядочным человеком здесь был Джонни.
– Вы с Джонни были в близких отношениях?
– Я хотела, но Джонни сказал, что настоящая любовь не такая и что это придет после свадьбы.
Она поболтала свое питье, пошатнулась, бокал выскользнул у нее из рук и упал на ковер, потом, диковато посмотрев на меня, сказала, и в ее голосе слышалось рыдание:
