Поэтому я не мог взять в толк, как это он столько времени спустя докатился до того, чтобы просить у меня прощения. Возможно, у него совесть заговорила, но с чего бы вдруг?
И тем не менее факт остается фактом.
– Таппи, дружище, – со свойственным мне великодушием сказал я, – забудем об этом.
– Как это «забудем»? Я не забуду.
– В том смысле, что не стоит вспоминать. И думать не стоит. Все мы порой теряем голову и делаем глупости, а потом жалеем. Ты ведь тогда был сильно навеселе.
– О чем, черт подери, мы говорим?
Мне его тон не понравился. Что за бесцеремонность!
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сухо сказал я, – но мне казалось, ты извиняешься за свою дурацкую шутку в «Трутнях», когда ты закинул кольцо за стойку и мне пришлось прыгать в бассейн во фраке.
– Вот осел! Я совсем о другом.
– О чем же?
– Об истории с этой Бассет.
– О какой истории?
– Берти, когда вчера ты мне сказал, что любишь Мадлен Бассет, я сделал вид, будто верю, но на самом деле усомнился. Уж очень невероятно. Но потом я навел справки, и твои слова подтвердились. Я пришел извиниться за то, что не поверил тебе.
– Говоришь, навел справки?
– Я спросил Бассет, делал ли ты ей предложение, и она сказала, да, делал.
– Таппи! Ты с ума сошел!
– Еще чего!
– Это же верх бестактности, неужели ты не понимаешь?
– Нет.
– Нет? Ну тогда конечно. Хотя, по-моему, тебе следовало бы вести себя деликатнее.
– К черту деликатность. Я должен был убедиться, что не ты похитил у меня Анджелу. Теперь я знаю, что не ты. Ладно, раз уж речь идет об этом, не стоит его упрекать в отсутствии деликатности.
– А, ну тогда все в порядке, слава богу.
– Я выяснил, кто похитил Анджелу.
– Что-что?!
Он мне не ответил. В глазах у него разгорался мрачный огонь. Он угрожающе выдвинул челюсть, и теперь она выпирала, не уступая Дживсову затылку.
– Берти, – сказал он, – помнишь мою клятву? Помнишь, что я хотел сделать с тем гадом, который отбил у меня Анджелу?
– Если не ошибаюсь, ты собирался оторвать ему голову…
– …и выпустить кишки. Правильно. Программа остается в силе.
– Но, Таппи, уверяю тебя, никто не похищал у тебя Анджелу в Каннах, готов засвидетельствовать под присягой.
– Ее похитили, когда она вернулась сюда.
– Что?!
– Перестань чтокать.
– Но после возвращения она ни с кем не виделась.
– Ни с кем? А тритонофил?
– Гасси?
– Ну да. Финк-Ноттл, змея подколодная. Нет, это уже полный бред.
– Послушай, ты бредишь! Он влюблен в Бассет.
– Не может быть, чтобы вы все были влюблены в эту малохольную Бассет. По-моему, в нее вообще невозможно влюбиться. Говорю тебе, он влюблен в Анджелу. А она в него.
– Но Анджела дала тебе отставку еще до приезда Гасси.
– В том-то и дело, что два часа спустя.
– Не мог же он в нее влюбиться за два часа.
– Почему? Я в нее влюбился за две минуты. Я ее боготворил, эту лупоглазую зазнайку.
– Но послушай…
– Не спорь, Берти. Факты говорят сами за себя. Она любит этого кретина.
