погружен на следующее утро после посещения мистера Паркера, когда в приемной появился испитого вида человек. Он вошел с улицы и остановился перед высокородным Малонеем.
— Эй, малыш! — сказал он.
Мопся ответил ему высокомерным взглядом. Он не терпел, чтобы его называли «малышом» всякие незнакомцы.
— Редактор тут, Томми? — осведомился человечек.
Мопся к этому времени проникся к нему глубокой неприязнью. «Малыш» — это было скверно. Но тонкая оскорбительность «Томми» задевала куда хуже.
— Не-а, — ответил он коротко и устремил взгляд на книжную страницу, но посетитель отвлек его внимание во второй раз. Краем глаза заметив какое-то движение, Мопся обнаружил, что испитой типчик направился к внутренней двери. Из мирного книгочея Мопся мгновенно преобразился в человека действия. Он слетел со стула и успел проскользнуть между испитым и дверью.
— Туда нельзя, — властно объявил он. — Вали отсюда. Испитой посмотрел на него с неудовольствием.
— Нахальный малыш! — заметил он неодобрительно.
— Мотай-мотай! — настаивал высокородный Малоней.
В ответ посетитель протянул руку и защемил левое ухо Мопси между большим и указательным пальцем. С начала времен мальчишки всех народов реагировали на это действие одинаково. И Мопся не составил исключения. Он испустил душераздирающий визг, в котором за первенство боролись боль, страх и возмущение.
Визг проник в святая святых редакции, утратив в пути лишь незначительную часть своей мощи. Псмит, сочинявший рецензию на поэтический сборник, повернул голову к двери с неизбывным терпением.
— Если, — сказал он, — товарищ Малоней добавил к свисту еще и пение, боюсь, газета этого не выдержит. Как тут сосредоточиться?
Все тот же визг вторично сотряс воздух. Билли Виндзор вскочил.
— Кто-то напал на малыша, — буркнул он, кинулся к двери и распахнул ее. Псмит последовал за ним более неторопливой походкой. Захваченный врасплох на месте преступления, испитой человечек выпустил ухо высокородного Малонея, и тот принялся потирать его с возмущением, запечатленным в каждой черте его лица.
В подобных случаях Билли не тратил времени на слова. Он рванулся к испитому, но тот, потратив предыдущую секунду на то, чтобы вглядеться в двух редакторов, словно запечатлевая их облик в своей памяти, увернулся и помчал вниз по лестнице с резвостью марафонца.
— Вперся сюда, — с горечью доложил высокородный Малоней, — и спрашивает: «Редактор тут?» Я говорю — нету, вы же сказали, что вас ни для кого нет, а он сцапал меня за ухо, потому что я не дал ему пройти.
— Товарищ Малоней, — сказал Псмит, — вы мученик. Что сделал бы Гораций, если бы кто-нибудь ухватил его за ухо, когда он оборонял мост от несметного войска? История умалчивает о такой возможности. А ведь она могла все изменить, и Рим пал бы! Кстати, этот джентльмен объяснил цель своего визита?
— Не-а. Сразу полез.
— Еще один сильный молчаливый мужчина! Мир кишит нами. Таковы подводные камни журналистской жизни. Вы будете целее и счастливее, сбивая стада на своем мустанге.
— Но что ему было надо? — спросил Билли, когда они вернулись в кабинет.
— Кто знает, товарищ Виндзор? Возможно, он жаждал наших автографов или пятиминутной беседы на общие темы.
— Что-то не нравится мне его вид, — сказал Билли.
— Тогда как товарищу Малонею не понравилось ощущение его пальцев. В каком смысле его вид оскорбил ваш вкус? Скверный покрой его одежды? Но мне известно, что подобные вещи оставляют вас равнодушным.
— По-моему, — задумчиво произнес Билли, — он приходил, только чтобы посмотреть на нас.
— И его желание сбылось. Провидение печется о бедняках.
— Владелец этих трущоб, кем бы он ни был, церемониться не станет. Нам надо держать ухо востро. Этого типа, наверное, послали, чтобы он мог указать на нас какой-нибудь шайке. Теперь они будут знать, как мы выглядим, и смогут взяться за нас.
— Такова оборотная сторона популярности общественных деятелей, товарищ Виндзор. И мы должны терпеть ее мужественно, не дрогнув.
Билли вернулся за свой стол.
— Ну, если я и дрогну, вы этого даже в микроскоп не увидите. А вот куплю себе увесистую трость. И вам советую.
По предложению Псмита редакционный состав «Уютных минуток» отправился в этот вечер поужинать в саду на крыше отеля «Астор».
— Усталый мозг, — сказал он, — необходимо питать. В подобный момент было бы ложной экономией насыщаться в какой-нибудь жалкой харчевне на уровне улицы, где официанты-немцы тяжело дышат тебе в затылок, а два скрипача и пианист терзают «Прекрасные глаза» на расстоянии протянутой руки от твоих барабанных перепонок. Здесь, овеваемые прохладным ветерком, окруженные прекрасными женщинами и мужественными мужчинами, наши организмы восстановят силы с большей легкостью. К тому же наш траченный молью утренний знакомец вряд ли может угрожать нам здесь. Человека в таких брюках сюда не пустят. Возможно, когда мы выйдем, он встретит нас у парадного подъезда с колбаской, начиненной песком, но до тех пор…
С мягким изяществом он принялся за суп. Вечер был жаркий, и почти все столики были заняты. Внизу раскинулось море огней большого города. Под конец взгляд Псмита сосредоточился на рекламе некоего прохладительного напитка над Таймс-сквер. Масса электрических лампочек изображала огромную бутылку, и из ее горлышка через правильные интервалы появлялись вспышки пламени, символизировавшие прохладительный напиток. Бутылка мало-помалу гипнотизировала Псмита. Вздрогнув, он очнулся и обнаружил, что Билли Виндзор о чем-то беседует с официантом.
— Да, моя фамилия Виндзор, — говорил Билли. Официант поклонился и отошел к столику, за которым
сидел молодой человек во фраке. Псмит вспомнил, что, насыщаясь, раза два ловил на себе взгляд этого одинокого гурмана, но остался равнодушен.
— Что происходит, товарищ Виндзор? — осведомился он. — На мгновение я довольно глубоко погрузился в мысли, и вихрь событий пронесся мимо меня.
— Тот человек за столиком спрашивал, Виндзор ли я.
— О? — с интересом откликнулся Псмит. — А вы — Виндзор?
— Он идет сюда. Что ему надо? Я его в жизни не видел. Незнакомец действительно приближался к ним, лавируя
между столиками.
— Мистер Виндзор, не могу ли я поговорить с вами? Билли бросил на него въедливый взгляд. Недавние события внушили ему недоверие к незнакомцам.
— Прошу, садитесь, — сказал он. Официант принес стул, и молодой человек сел.
— А, да, — присовокупил Билли. — Мой друг мистер Смит. — Рад познакомиться с вами, — сказал незнакомец.
— Не знаю вашего… — Билли замялся. — Обойдемся без моего имени, — предложил незнакомец. — Оно нам не понадобится. Мистер Смит работает в вашей газете? Извините за вопрос.
Псмит поклонился.
— Тогда все в порядке, и я могу продолжать. Он наклонился над столиком.
— Никто из вас, джентльмены, на ухо не туговат, э?
— В былые дни в прериях, — сказал Псмит, — товарищ Виндзор был известен среди индейцев как Була-Ба-На-Гош, что, как вы, без сомнения, знаете, означает «Великий Вождь, который слышит, как муха откашливается». Я также слышу не хуже всех прочих. А что?
— Все в порядке. Мне не хотелось бы кричать. Есть вещи, которые не стоит орать во весь голос.
