— Описание, — сказал он, — десятираундовой стычки с неким Мексиканцем Джо. «Во втором раунде Джо выходит и смотрит на меня по-подлому, но я думаю о моей маме и бью по нижним ребрам. Он кричит — ниже пояса! Но начхать. Рефери командует: „Бокс!“ Джо опять смотрит на меня по-подлому. „Ладно, Кид, — говорит он, — сейчас ты у меня на галерку вылетишь!“ И тут он бьет правой, но я вхожу в клинч…»
— Фу! — воскликнул мистер Уилберфлосс.
— Что дальше-то, босс? Здорово написано! — одобрил мистер Джервис.
— Ну вот! — торжествующе подытожил Псмит. — Вы слышали? Товарищ Джервис, один из авторитетнейших критиков к востоку от Пятой авеню, наложил на воспоминания Кида Брейди печать своего одобрения.
— Кида я никогда не пропускаю, — подтвердил мистер Джервис.
— Естественно, товарищ Джервис. Вы истинный ценитель. Да в этих воспоминаниях, — горячо продолжал он, — такое есть, от чего и у медузы кровь закипит. Разрешите процитировать вам еще абзац, доказывающий, что они не только захватывающе интересны, но и полезны. Где же он? А, вот! «Вот хороший способ уложить какого-нибудь типа. На ринге им не пользуйтесь, потому что он против правил, но он очень пригодится, если к вам на улице привяжется какая-нибудь морда и что-нибудь затеет. Способ такой: как он приготовится шарить, прижмите кончики пальцев своей левой руки к правой стороне его груди, а потом бейте нижней частью ладони. Ни один тип такого не выдержит. Пальцы обеспечивают толчок. Он складывается пополам, а вы даете ему правой снизу в челюсть, и он ложится». Признайтесь, товарищ Филпотс, вы этого не знали. Испытайте на ваших прихожанах.
— «Уютные минутки», — раздраженно заявил мистер Уилберфлосс, — не средство для восхваления отребья, дерущегося на кулаках.
— Отребье! Товарищ Уилберфлосс, вас ввели в заблуждение. Кид — очень порядочный юноша. Вы как будто не оценили филантропические побуждения, которые подвигли газету поддержать дело товарища Брейди. Подумайте, товарищ Уилберфлосс! У злополучного отрока есть в жизни лишь две радости — любовь к матери и возможность бить в подбородок других юношей, чей вес совпадает с его собственным, но невзгоды, пока мы не взяли его под свое крыло, почти полностью лишали Кида второго заветного занятия. Наши редакторские сердца растаяли. Мы усыновили товарища Брейди. И поглядите на него сейчас! Матч с Эдди Вудом! А товарищ Уотермен подтвердит мое утверждение, что победа над Эдди Вудом даст ему законное право встретиться с Джимми Гарвином в споре за титул чемпиона.
— Невыносимо! — взорвался мистер Уилберфлосс. — Неслыханно. Какой ужас! Газета погублена!
— Вы все время возвращаетесь к этому утверждению, товарищ Уилберфлосс. Неужели ничто не способно утишить вашу тревогу? Выручка не оставляет желать лучшего. Заря процветания взошла для нас. Владелец более чем удовлетворен.
— Владелец? — ахнул мистер Уилберфлосс. — Ему известно, что вы натворили с газетой?
— Он осведомлен о каждом нашем шаге.
— И он одобряет?
— Более чем.
Мистер Уилберфлосс гневно фыркнул.
— Не верю, — сказал он.
Хор былых сотрудников поддержал главного редактора дружным ропотом. Б. Хендерсон Эшер фыркнул сардонически.
— Они не верят! — вздохнул Псмит. — Тем не менее это правда.
— Неправда! — загремел мистер Уилберфлосс, подпрыгивая, чтобы избежать странствующей кошки. — И ничто меня и этом не убедит. Мистер Бенджамин Уайт не сумасшедший!
— Надеюсь, — сказал Псмит. — Искренне надеюсь. У меня есть все причины верить в полную здравость его ума. Почему вы предположили, что существует хотя бы отдаленная возможность его… э?…
— Только сумасшедший мог бы одобрить то, как губят его газету!
— Ну вот, опять! — сказал Псмит. — Боюсь, товарищ Уилберфлосс, мысль о том, что эта газета погублена, превратилась у вас в навязчивую идею. Позвольте снова вас заверить, что она преуспевает.
— Если, — отрезал мистер Уилберфлосс, — вы воображаете, что я поверю вам на слово, вы горько ошибаетесь. Я сегодня же пошлю мистеру Уайту каблограмму и спрошу, одобряет ли он эти изменения в газете.
— Не стоит, товарищ Уилберфлосс. Каблограммы стоят дорого, а в наши тяжелые времена цент сэкономленный — это цент заработанный. К чему беспокоить мистера Уайта? Он так далеко и так чужд нашей литературной жизни в Нью-Йорке! Я думаю, практически нет никаких сомнений, что он ничего не знает о переменах в газете.
Мистер Уилберфлосс испустил торжествующий вопль.
— Я так и знал! — объявил он. — Я так и знал. Я знал, что вы подожмете хвост, если вас загнать в угол и поставить вопрос ребром. Так, может быть, теперь вы признаете, что мистер Уайт не санкционировал изменения в газете?
По лицу Псмита разлилось недоумение.
— Мне кажется, товарищ Уилберфлосс, — сказал он, — гут какое-то недоразумение. Откуда столь назойливый интерес к взглядам и вкусам товарища Уайта? Можно даже подумать, будто вам мерещится, что товарищ Уайт — владелец эгой газеты.
Мистер Уилберфлосс выпучил глаза. Б. Хендерсон Эшер выпучил глаза. Все выпучили глаза — за исключением мистера Джервиса, который, едва чтение мемуаров Кида прекратилось, утратил интерес к разговору и теперь развлекал кошек с помощью бумажки, привязанной к веревочке.
— Мерещится, что мистер Уайт?… — повторил мистер Уилберфлосс. — Я вас не понимаю. Если не он владелец, так кто же?
Псмит вынул монокль из глаза, задумчиво протер его и вставил на место.
— Я, — ответил он.
29. Мистер Уоринг в нокауте
— Вы! — вскричал мистер Уилберфлосс.
— Он самый, — подтвердил Псмит.
— Вы! — вскричали господа Уотермен и Эшер, а также преподобный Эдвин Филпотс.
— Перед вами, — сказал Псмит.
Мистер Уилберфлосс ухватился за стул и сел на него.
— Я схожу с ума? — произнес он дрожащим голосом.
— Отнюдь, товарищ Уилберфлосс, — заверил его Псмит. — Все хорошо. Крик разносится по Нью-Йорку: «Товарищ Уилберфлосс в полном уме! Он не бредит!»
— Насколько я понял, вы сказали, что вы — владелец газеты?
— Да.
— С каких пор?
— Примерно месяц.
Среди его слушателей (опять-таки за исключением мистера Джервиса, который почесывал одну из кошек под подбородком и насвистывал жалобную мелодию) воцарилось неловкое молчание. Язвить видимое ничтожество, а затем обнаружить, что ему принадлежит газета, в которой вам хотелось бы печататься, это равносильно тому, чтобы наподдать ногой словно бы пустую шляпу и найти в ней своего богатого дядюшку. Особенно расстроился мистер Уилберфлосс. Пост главного редактора на полу не валяется. И, лишись он «Уютных минуток», найти другое применение своим талантам ему было бы нелегко. Редакторов, как и рукописи, отвергают за неимением места.
— В самом начале моей связи с этой газетой, — сказал Псмит, — я понял, что обрел искомое. Во мне давно жило убеждение, что наиболее идеальное занятие в нашем несовершенном мире, где с приятными профессиями так туго, но — издавать газету. Стоит приобрести газету, и остается только, откинувшись в кресле, наблюдать, как трудятся другин, да время от времени отправлять в банк внушительный чек. Ничто так не отвечает вкусам шропширского Псмита — одного из. Заглянув в механизм этой милой газетки, я вынес впечатление, что товарищ Уайт не питает к «Уютным минуткам» пылких отцовских чувств, и сделал вывод, что для него они не столько дело всей его жизни, сколько капи-П1Лобложение. Предположив, что у
