остановился у двери, прислушался, а затем тихонько постучал.
Ответа не последовало. С бьющимся сердцем я открыл дверь и заглянул в спальню. Вал лежала на широкой кровати.
– Вал!
Оставив дверь полуоткрытой, я быстро пересек комнату и остановился возле кровати. Меня передернуло при виде Вал: она страшно осунулась, черты лица заострились; пустой взгляд безжизненных глаз поверг меня в шок.
– Вал!
Она не пошевелилась, глаза все так же смотрели в одну точку. Каждая лишняя секунда, проведенная мною в этой комнате, была чревата опасными последствиями. В любой момент кто-то мог войти, а мне было нечем оправдать мой приход сюда.
Интересно, если я ввел ее в это состояние, щелкнув пальцами, то, может, удастся вернуть ее к жизни таким же способом? Вот ведь и Дайер говорил…
Но имею ли я право делать такие опыты?
– Вал!
Никакого ответа. Я коснулся ее руки. Реакция – ноль. Надо было решаться.
Подняв руку, я два раза щелкнул пальцами. Она отреагировала мгновенным конвульсивным движением. Глаза стали оживать, и женщина посмотрела на меня.
– Все хорошо, дорогая. Это я, Клэй.
Вжавшись в подушки, она вдруг затряслась, закрыв лицо руками.
– Вал! Очнись! Это я, Клэй.
Она отняла руки от лица. В ее глазах был ужас.
– Ты не Клэй! Я знаю, кто ты. Убирайся, дьявол!
Я отскочил к двери.
– Убирайся!
Ее голос сорвался на визг.
Подавленный и разбитый, я вышел в коридор и закрыл дверь. Прислонился к стене, чтобы подавить приступ тошноты. И вдруг понял, что потерял ее. Она стала путать меня с Видалем!
Как во сне, я спустился по лестнице и прошел к моей машине. Лишь посидев немного в ней и кое-как успокоившись, я немного пришел в себя. И тут в моем мозгу сформировалось твердое решение: надо убить Видаля! Другого пути нет.
Но вначале нужно раздобыть орудие.
Я остановился на углу Тэрипайк и Ист-стрит и, припарковав машину, двинулся пешком на север, направляясь в квартал Гарлем.
На протяжении всего пути меня сопровождали любопытные, настороженные или попросту враждебные взгляды. Не обращая на них внимания, я шел вперед, разыскивая какую-нибудь мелочную лавку.
Наконец на углу Сатерн-Бич я заметил то, что мне было нужно. Толкнув дверь, я вошел внутрь.
Меня сразу же обдало тяжелым запахом потных человеческих тел. У длинного прилавка толпились человек десять – пятнадцать цветных со свертками и узлами, в которых находился их жалкий скарб. Его-то они и собирались сбыть трем разбитным клеркам, стоявшим за прилавком с безразличным и надменным видом.
Наконец меня заметили, и какой-то чернокожий знаком предложил мне следовать за ним.
Я так и сделал, и мы, отойдя от прилавка, очутились в небольшом темном закутке, где сидел старый негр в черной полотняной робе, накинутой на белую фланелевую рубашку. Его лицо расплылось в подобострастной улыбке.
– Что вам угодно, сэр?
– Мне нужен револьвер, – сказал я, совершенно безразличный к тому, что он обо мне подумает.
– Понятно. – Он не выразил ни малейшего удивления, словно я попросил цветочный горшок или будильник. – Значит, вам нужен револьвер… А может, возьмете спортивное ружье? У меня есть отличный «винчестер» двенадцатого калибра. Кля-нусь, вы не пожалеете…
– Мне нужен револьвер, я уже сказал.
Добавить мне было нечего, так как я совершенно не разбирался в системах и марках оружия.
Негр широко улыбнулся, обнажая желтые крепкие зубы.
– Да, да, сэр, понимаю. Теперь многим понадобились револьверы. Ведь часто приходится защищаться от кого-нибудь, не так ли, сэр? У меня найдется кое-что для вас. – Его проницательные глаза ощупывали мою фигуру. – Цена немного выше обычной, но зато и вещь отличная – специальная полицейская модель, «кольт» тридцать восьмого калибра. Очень редкий экземпляр.
Я не знал, действительно ли эта штука так хороша, но не мог же я попросить у него совета, из чего лучше застрелить Видаля.
– Отдаю за сто тридцать долларов, это совсем недорого, сэр.
Теперь его глаза алчно сверлили мое лицо.
– Ладно, показывайте.
Он вышел и вскоре вернулся с револьвером. Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я рассматривал короткий ствол, массивный курок и тяжелую рукоятку.
– Вы живете поблизости, сэр? – допытывался негр. – Да, теперь в этом районе стало опасно ходить по улицам. Вот лет тридцать назад была благодать. А теперь люди часто приходят ко мне, просят помочь защитить себя. Но с такой вещью, – он любовно погладил револьвер, – вы можете спать спокойно.
– Я ничего не понимаю в оружии. Покажите мне, как им пользоваться.
Десять минут спустя я вновь мчался сквозь духоту и ветер. В кармане у меня лежал купленный «кольт».
Вернувшись в резиденцию Видаля и оставив машину на стоянке, я направился к дому. Тут я увидел, что по ступенькам крыльца спускаются доктор Фонтен и какой-то невысокий плотный мужчина, который, видимо, и был специалистом по нервным расстройствам.
Они о чем-то увлеченно спорили; Фонтен, вытянув вперед свою длинную шею, раз за разом отрицательно взмахивал рукой, видимо, не соглашаясь с коллегой.
Потом они сели в машину и уехали.
Неожиданно откуда-то появился Дайер. Увидев меня, он направился в мою сторону.
– Где вы были? – спросил он.
– Ездил по делу, а что случилось?
– Состоялся консилиум. Они считают, что это сильное нервное потрясение. Фонтен сообщил Коротышке, и тот возвращается.
Внезапный шквал дождя и ветра заставил нас укрыться в помещении.
– Черт возьми! – воскликнул Дайер. – Похоже, мы все-таки дождемся урагана. Вы слышали предупреждение по радио?
Вся эта болтовня об урагане меня мало интересовала.
– Так вы говорите – нервное потрясение?
Он пожал плечами и махнул рукой:
– Взгляните, как все заволокло вокруг. Сказали, что такого сильного урагана не было с двадцать восьмого года.
Он посмотрел на низко нависшее над нами свинцовое небо, потом покачал головой, выскочил на улицу и бегом бросился по аллее к административному корпусу.
Я медленно побрел к себе.
Кони разговаривала по телефону, зажав в толстых пальцах надкушенную сосиску. Она быстро закончила беседу и повесила трубку.
– Я заказала две визы, мистер Бердн, – сказала она. – Для мистера и миссис Моэр. За ними поехал Поттер.
– Хорошо, – ответил я. – Что тут еще происходило?
– Да вот, поступила одна заявка…
Но до меня ее слова не доходили. Итак, Видаль возвращается, но когда?
