— Сколько раз в своей жизни вы меня видели?
— Тысячи и тысячи!
— Что? Ах да, я забыла про фотографию. Но разве фотография имеет хоть какое-то значение?
— Имеет!
— Во всяком случае, не моя, не то бы вы не стали с места в карьер рассказывать про нее вашей приятельнице Корделии Блэр, чтобы снабдить ее сюжетом.
— Я ничего ей не рассказывал, а за обедом сослался на нее, чтобы… чтобы проще было ввести эту тему. Как будто я стал бы говорить о вас с кем-то! И она мне вовсе не приятельница.
— Но вы ее поцеловали.
— Я ее не целовал.
— А дядя говорит, что да. По его словам, до него из приемной донеслись дикие звуки, отдающие разгулом богемы, а потом вы вошли в кабинет и сказали, что успокоили эту даму.
— Ваш дядя говорит много лишнего, — сурово сказал Сэм.
— Именно это я и подумала несколько минут назад. Но раз уж он сообщает вам мои секреты, только справедливо, чтобы он сообщал мне ваши.
Сэм судорожно сглотнул:
— Если вы правда хотите знать, что произошло, я скажу: я не целовал Блэр, жуткое ничтожество. Это она меня поцеловала.
— Что!
— Она меня поцеловала, — упрямо повторил Сэм. — Ну, я несколько переложил, втолковывая ей, как меня восхищают ее произведения, и вдруг она говорит: «Ах, милый мальчик!» — и закидывает свои гнусные руки мне за шею. Что мне оставалось делать? Конечно, апперкотом я бы ее остановил, но другого способа не было.
Кей посмотрела на него с сочувствием, к которому примешивалось возмущение.
— Чудовищно, что вы совсем беззащитны, если любой авторице придет в голову оскорбить вас. Вам нужен человек, который оберегал бы вас, защищал…
Достоинство Сэма, особой долговечностью не отличавшееся, испарилось.
— Вы совершенно правы, — сказал он. — Ну так… Кей покачала головой.
— Нет, я воздержусь. Что бы там ни писала ваша приятельница Корделия Блэр в своих творениях, девушки не выходят за тех, кого видели всего два раза в жизни.
— А вы меня видите уже в четвертый раз.
— Ну пусть четыре раза.
— В Америке один мой знакомый встретил девушку на вечеринке и утром женился на ней.
— А через неделю, полагаю, они развелись. Нет, мистер Ш оттер…
— Можете называть меня Сэмом.
— Да, после этого, пожалуй. Нет, Сэм, я не выйду за вас. Разумеется, я вам очень благодарна за ваше предложение.
— Не за что.
— Я слишком мало вас знаю.
— А у меня такое чувство, что я вас знаю всю жизнь.
— Да?
— Я чувствую, мы были предназначены друг другу с начала времен.
— Возможно, царем вы были в Вавилоне, рабыней христианкой — я [13].
— Совсем не исключено, но это еще не все. В Америке, когда я еще понятия не имел, что отправлюсь в Англию, гадалка сказала мне, что скоро я отправлюсь в длинное путешествие и встречу светловолосую девушку в его конце.
— Нельзя же верить гадалкам!
— Да, но все остальное, что мне говорила эта, было абсолютно верным.
— Да?
— Да! Она сказала, что у меня на редкость духовная натура, благородный характер и я всеми любим; хотя люди, только знакомясь со мной, иногда не успевают сразу оценить меня…
— Ну, я вполне оценила!
— …потому что глубины моей души скрыты от посторонних глаз.
— Так причина в этом?
— Но какие еще доказательства нужны?
— А она вам еще что-нибудь говорила?
— Что-то о том, чтобы я остерегался брюнета, но ничего важного. Однако, по-моему, за пятьдесят центов улов очень недурной.
— А она сказала, что вы женитесь на этой девушке?
— Сказала — и безоговорочно.
— Так, насколько я поняла, вы хотите, чтобы я вышла за вас, лишь бы ваши пятьдесят центов себя оправдали?
— Не совсем. Вы опускаете тот факт, что я вас люблю. — Он посмотрел на нее с упреком. — Не смейтесь!
— Разве я смеялась?
—Да…
— Простите. Мне ведь не следует смеяться над любовью сильного мужчины.
— Вы не должны смеяться ни над чьей любовью. Любовь — замечательная штука. Она даже Фарша на минуту сделала почти красивым, а это совсем не просто.
— А когда она сделает красивым вас?
— А разве еще не сделала?
— Пока нет.
— Вам нужно набраться терпения.
— Попытаюсь, а пока оценим ситуацию. Вы знаете, что на моем месте сделала бы девушка в творении Корделии Блэр?
— Какую-нибудь глупость, я думаю.
— Вовсе нет. Она была бы прелестной и трогательной. Поглядела бы на него, улыбнулась дрожащей улыбкой и сказала бы: «Мне жаль, так… так жаль! Вы сделали мне величайший комплимент, какой мужчина может сделать женщине. Но этому не суждено быть. Так будем друзьями? Хорошими друзьями?»
— А он бы покраснел и уехал в Африку, так?
— Нет. Думаю, он бы остался в надежде, что в один прекрасный день она передумает. С девушками так ведь часто случается, знаете ли.
Она улыбнулась и протянула руку. Сэм холодно взглянул на метрдотеля, который, по его мнению, стоял слишком близко, слишком по-отечески, и взял эту руку. И не просто взял, а еще пожал. И пожилой джентльмен наполеоновского облика, завтракавший с министром в большом чале, а теперь возвращавшийся через двор в свое издательство, увидел это сквозь большое окно и остановился как зачарованный.
Он простоял так довольно долго, выпучив глаза. Он увидел, как Кей улыбнулась. Он увидел, как Сэм взял ее руку. И тут он решил, что видел вполне достаточно. Оставив свое намерение пройтись пешком до Флит-стрит, он помахал такси.
— А вон лорд Тилбери, — сказала Кей, глядя в окно.
— Да? — сказал Сэм. Лорд Тилбери его не интересовал.
— Возвращается в редакцию, я полагаю. И вам, наверное, пора?
— Пожалуй. Не хотите ли пойти со мной и поболтать с вашим дядей?
— Возможно, я загляну попозже. А сейчас мне надо зайти в рассыльное бюро на Нортумберленд-авеню отправить записку.
— Что-нибудь важное?
— Да, более или менее, — сказала Кей. — Уиллоуби Брэддок просил меня кое-что сделать, а теперь я
