распространенным у идолопоклонников. Так это или не так, но коль скоро в Танахе соблюдению этого запрета явно придается столь важное значение, то уже с давних пор евреи полностью отделили друг от друга потребление мясных и молочных продуктов. Растительную или морскую пищу можно есть как вместе с мясными блюдами, так и вместе с молочными. В строго кашерных домах существует особая посуда для мясных и молочных продуктов. В израильской армии и на израильском флоте это разделение стало нормой.
Четвертое правило запрещает употреблять в пищу околопочечный жир, образующийся под диафрагмой, — «сальник, который на печени». Правила отделения этого жира от обычного, съедобного, очень сложны, и поэтому мясник, занимающийся приготовлением кашерного мяса, должен быть весьма знающим и искушенным в своем деле специалистом. Жир, запрещенный к употреблению в пищу, — это тот самый жир, который, согласно Книге Левит, можно сжигать на жертвеннике вместе со всесожжением.
Включенный в Книгу Бытия рассказ о поединке Яакова с таинственным незнакомцем послужил причиной для еще одного пищевого запрета — запрета на седалищный нерв бедра. Во время вышеупомянутого поединка незнакомец «повредил сустав бедра у Яакова», и Яаков ушел с поединка хромая. Этот рассказ обладает всеми свойствами мистического видения. Поединок с таинственным незнакомцем происходит накануне встречи Яакова с его братом Исавом после двадцатилетней разлуки; поединок продолжается всю ночь до зари; незнакомец одобряет стойкость Яакова в поединке и дает ему имя Израиль. «Ибо ты боролся с ангелом и с людьми и превозмог», — говорит он. «Посему, — заканчивается рассказ, — сыны Израилевы и доныне не едят сухой жилы, которая в суставе бедра, потому что тронул тот в суставе бедра Яакова жилу сухую».
На первый взгляд, не такой уж это стеснительный запрет, можно и не есть этого сухожилия! Однако в наши дни этот запрет стал для евреев причиной многих неудобств. Полное удаление седалищного нерва из задней части туши требует от мясника большого искусства, — это трудное и кропотливое дело. Проще —и гораздо дешевле— продать всю заднюю часть туши, предназначенной для кашерной пищи, мяснику- нееврею, приготовляющему некашерное мясо. И поэтому евреям, скрупулезно соблюдающим Закон, приходится отказываться от отличных кусков мяса. Это положение, впрочем, можно исправить, и оно наверняка будет исправлено, если на кашерное мясо возрастет спрос.
Убой скота
Запрет на употребление в пищу крови и живой плоти предопределил выработку жестких — и действительно священных — правил убоя скота. Есть лишь один разрешенный способ отнятия жизни у животного: быстрое, почти мгновенное перерезание сонной артерии на шее. Из артерии вырывается струя крови, сразу же прекращается питание мозга — и животное мгновенно теряет сознание. Дальнейшие подергивания животного — это чисто мышечные рефлексы, которых само животное уже не осознает, как человек, находящийся в состоянии комы. Так по крайней мере утверждают физиологи. После того как участились нападки на принятый у евреев способ убоя скота, были проведены научные исследования, которые показали, что из всех способов, какими человек может убить животное, этот способ представляется наиболее милосердным.
Наш Закон признает максимально безболезненный метод убоя скота непререкаемым правилом. Если хотя бы одно условие такого убоя нарушено, то мясо уже считается трефным, и нам запрещено его есть. Смертельное рассечение сонной артерии животного должно быть резким и мгновенным. Нельзя делать ни одного пилящего движения, не говоря уже о повторной попытке или каких-либо других движениях, которые могут причинить животному боль. Лезвие ножа должно быть ровным и острым, как бритва; малейшая зазубрина на ноже делает мясо трефным. В момент умерщвления животное должно находиться в неподвижности, чтобы нож попал точно в положенное место на шее. Этой работой занимаются опытные резники, которые подвергаются строгим квалификационным испытаниям, прежде чем они допускаются к своему делу, требующему недюжинного мастерства. За каждым движением экзаменующегося наблюдают столь же опытные инспекторы. Профессии резника и инспектора (первого на иврите называют шохет, второго — машгиах) существуют издревле. Часто они передаются по наследству детям, разумеется, после соответствующей подготовки.
Когда животное умерщвлено, машгиах обследует его тушу, чтобы установить, есть ли признаки болезни, по которым мясо считается некашерным. Эта процедура имеет безусловное санитарно- гигиеническое значение; важноотметить, что она существовала еще в глубокой древности: наши предки надолго опередили в этом вопросе свое время. Благодаря такой придирчивой скрупулезности в убое скота евреи в течение многих поколений поразительно мало страдали желудочно-кишечными заболеваниями. После того как мясо переходит от мясника к потребителю, оно подвергается дальнейшей обработке — из него выпускают остатки крови. Когда-то это была привилегия хозяйки дома, и матери передавали свой опыт дочерям. Однако в наши дни при массовой продаже кашерной пищи окончательная процедура выпуска крови производится еще до того, как мясо попадает в магазин, и оно продается уже полностью готовым к употреблению. Производитель берет на себя и ответственность за то, чтобы мясо абсолютно соответствовало раввинским стандартам и было проверено на все сомнительные симптомы.
Степени соблюдения правил кашерности
Когда-то все это было не так. Хозяйка дома сама производила окончательный осмотр мяса и особенно птицы. Если она покупала курицу, эту курицу убивали у нее на глазах; затем хозяйка приносила курицу домой, общипывала ее и тщательно осматривала, чтобы обнаружить, нет ли признаков болезни — признаков, известных ей с детства. В сомнительных случаях она обращалась за консультацией к своему раввину. У моего деда, который двадцать три года был раввином в Бронксе, предобеденные часы в пятницу были, помню, самыми занятыми в неделю. С утра к нему тянулся нескончаемый поток домохозяек;
у каждой из них была своя шеила (вопрос на религиозную тему) насчет кашерности только что умерщвленной птицы. Если в это утро дед садился со мной заниматься, наши занятия не очень-то продвигались.
Сейчас ответы на шеилот по поводу шабатных кур не занимают у раввинов много времени; гораздо больше времени раввину приходится уделять таким проблемам, как собирание разнообразных фондов, подготовка и произнесение увлекательных речей и проповедей, сочинение пропагандистских брошюр и так далее, и тому подобное. Новые времена — новые задачи. Люди старого закала косо глядят на все эти перемены и ехидно намекают, что нынешние раввины, дескать, — изрядные невежды. На самом деле студенты в ортодоксальных иешивах и сейчас, как прежде, трудятся в поте лица, получая обширные знания, и среди прочего сдают очень строгий экзамен по «приемке» кашерного мяса. Однако девятнадцати студентам из двадцати очень редко приходится применять полученные знания на практике. Да и где им их применять? Разве что они пойдут работать в фирму по изготовлению кашерных пищевых продуктов. Основная задача современного раввина заключается в том, чтобы наставлять свою общину в применении законов иудаизма — притом наставлять не какую-то узкую элиту, а всех ее членов, зачастую сбитых с толку и совершенно дезориентированных окружающей их жизнью. Я, со своей стороны, хотел бы, чтобы молодые раввины произносили речи, писали брошюры и собирали фонды гораздо лучше, чем они это делают, ибо в наши дни такого рода деятельность является их важнейшей обязанностью. Поэтому я пошел преподавать в университетскую иешиву и пытаюсь передать студентам мои скромные познания в области английского словоупотребления. Помню, как-то мой дед спросил меня: «Для чего нужно учить их английскому языку? Они же урожденные американцы, они знают английский». Это замечание хорошо показывает, как далеко ушло (к добру ли, к худу ли — другой вопрос) молодое поколение от старого.
В прежние времена в Европе б-гобоязненный человек либо сам для себя производил убой скота и приготовлял кашерное мясо, либо пристально наблюдал за работой шохета, с которым жил в одном местечке и о благочестии, опыте и мастерстве которого знал лично. В наши дни мы, живущие в Соединенных
