партию – действие полусекретное или для служебного пользования. Сначала первичные организации готовят список своих кандидатур, затем их мусолит райком, а потом приглашают на собеседование со старыми членами партии, а те читают, что пишут рекомендующие, задают дурацкие вопросы, поскольку сами забыли устав, а программу тем более. По твоей кандидатуре возникли сомнения – родственница, известная своей деятельностью в райцентре – невозвращенка. Пятно на весь район, а тут еще райком ее пригрел. Будет драка – делать-то им не хрена, а тут есть возможность подсмотреть через замочную скважину за людьми, чьи интересы им незнакомы и недоступны. Рассуждают примерно так: была такая красавица, «красавица» – не по-доброму, а с иронией говорить будут, в парткабинете выступала с лекциями, стихи читала, говорила складно без бумажки, все по памяти, одевалась как-то не по-нашему, по- иностранному скорее всего, правда, обходительная, вежливая в обращении, будто простая, а оказалась змеей подколодной – удрала к империалистам. А ее родственник тоже хорош – заведующий мастерской в МТС – ребятишкам с курсов трактористов пластинку немецкого Вагнера ставил, тоже лекцию читал в парткабинете о музыке без бумажки. Ему бы о тракторах, о ремонте, о запчастях, а он о музыке. А жена его, сестра невозвращенки, операцию Николаю Николаевичу делала, как будто своих врачей нет. Странная семейка, учителей у себя собирают, как будто на чай, бдительными надо быть, те ли люди у нас осели? Вот так, Алеша, они думают и обсуждать тебя будут. Они считают себя солдатами партии, верят в великого вождя всех времен и народов, как попы в Бога, а обновление в партии, которое начинается, не видят и слышать об этом не хотят. Шлейф этой заскорузлости потянется еще на долгие десятилетия, хоть я и не пророк.
– Теперь послушай, что я думаю о своем вступлении в партию. Я, как и подавляющая часть народа, верил в Сталина. Мы победили в войне, была эйфория, радость, счастливое возвращение уцелевших, пол- Европы с нами… Теперь будем строить социализм и передавать наш опыт в братские страны. Это такое счастье, что мы родились в стране победившего социализма. Русский язык будет всемирным языком, и не какой-то там английский или французский, а русский, на котором говорят народы победившего социализма. Так думали некоторые, а абсолютное большинство вообще не думало о политических проблемах. Мы победили – и это главное. В своей основе народ аполитичен, послушен и безынициативен. Как живут люди в других странах, слышал? Забастовки, капиталисты выжимают из трудящихся последние соки, безработица, нищета. Но почему глушат радио? Глушат, значит, так и надо, обойдемся без «ихнего» вражеского голоса. Теперь, после смерти Сталина, врагом народа оказался Берия, его правая рука. «Правда», раздувавшая дело врачей-отравителей, не покаялась перед пострадавшими и перед народом в гнусном вранье, но движение за обновление партии началось. Оно еще очень робкое, но оно идет. И я должен помочь этому движению в партии, вот почему я в нее и вступаю.
Через несколько дней Алешу пригласили на комиссию по приему в партию. В комиссии сидели человек пять пожилых людей. Один из них, маленький старичок, приставив к уху руку и весь подавшись вперед, задал первых два вопроса:
– В каком году была Великая Октябрьская социалистическая революция и революция в 1905 году?
– Тихон Иванович, – сказал председательствующий, – это легкие вопросы, он их знает, ему надо посложнее.
– Посложнее? Посложнее я и сам забыл, – проворчал старичок.
– Ладно, – согласился председатель, – ты свой вопрос задал. Теперь пускай другие задают.
– Пускай – согласился старичок.
– Нина Ивановна, вы, кажется, хотели задать вопрос?
– Да, пожалуйста, ответьте: когда произошел раскол в РСДРП, и в чем его причины?
Алеша стал рассказывать о дружбе Ленина с Мартовым-Цедербаумом и об их постоянном споре о путях развития партии – демократическом или на основе диктатуры пролетариата.
– Так, так, – сказал председатель, – разговор у нас доверительный, не так ли? Так кто же такой Цедербаум? Судя по фамилии – еврей?
– Вот насчет национальности – не знаю, паспорта не видел, по фамилии – возможно. А вот что у него был псевдоним – это точно, как и у других членов ЦК. Под фамилией Мартов он фигурирует в истории партии.
– Ну, надо же, Цедербаум и тогда уже пролез в партию, – сказал председатель. – По истории вопросов нет? Вижу, что нет, вижу! Теперь по Уставу. Я сам задам вопрос – с какой целью вы хотите вступить в партию?
– Хочу своей работой поддержать решение ЦК об избавлении от Берии и его подручных, хочу строить социалистическое государство.
– А как вы собираетесь поддерживать решения ЦК о товарище Берии?
– Во-первых, он партии не товарищ.
– Это еще как сказать. Поживем – увидим, – заметил председатель.
– Во-вторых, – продолжил Алеша, – идет обновление партии, что видно из печати. «Правда», которая еще вчера грязно клеймила «кремлевских» врачей, обвиняя их в отравлении своих пациентов, сообщила затем о ложных доносах Тимашук, так кажется ее величать, на группу замечательных и честных врачей. Я буду разъяснять политику партии и своим инженерным трудом способствовать развитию социалистической промышленности.
– Вопрос о вашей родственнице, которая убежала во Францию и предала нашу родину. Вы считаете ее предательницей?
– Нет, не считаю! Она научный работник, полиглот. Она пишет книгу о связи русской культуры с западноевропейской. И книга эта будет работать на Советский Союз. Она не делала никаких политических заявлений, более того – отказалась отвечать на вопросы, заданные с целью оторвать ее от родины. Ей предложили кафедру в Сорбонне, и это честь для нашего ученого.
– Это «чечевичная похлебка», на которую ее купили.
– Неправда. Ее купить нельзя как честного советского человека, так же, как и так называемых врачей- отравителей. А вот таких, как Тимашук, можно.
– Алексей Петрович, имейте в виду – ведется протокол.
– Так и надо, это очень хорошо.
– А откуда у вас такие подробности о ее поведении во Франции?
– Она позвонила своей матери, и та записала на пленку всю пресс-конференцию в день ее проведения. Пленка передана в ЦК товарищу Хрущеву, Председателю КГБ, ректору МГУ и направлена в Пушкинский Дом.
– Откуда у нее дома такая аппаратура?
– Обычное орудие труда ученого-лингвиста.
– И еще вопрос: что означают ваши слова, что ваша родственница «вернется в свое время»?
– Разве я такие слова говорил?
– Да, говорили!
– И вы их можете подтвердить?
– Могу!
– В таком случае, кому я их говорил?
Потом была длинная пауза. Наконец председатель сказал:
– Я не имею права разглашать государственную тайну.
– Мои слова – государственная тайна?
– Да не ваши слова, – раздраженно сказал председатель, – вы все прекрасно понимаете. Думаю, что здесь не место разводить дискуссию. По существу, вы уже раньше ответили на мой вопрос, и я его снимаю. Вы свободны, товарищ Ларин.
Потом Алеша в кругу близких друзей посмеивался над заседанием комиссии и над заключительными словами его председателя: – «Вы свободны, товарищ Ларин». Все заседание комиссии и тон председателя напоминали судебное заседание, в котором все роли
Месяца через два Алешу пригласили на заседание бюро райкома партии по первому пункту повестки дня: прием в партию. Его вызвали первым. Вел заседание первый секретарь товарищ Новый.
