берегов ручьев, по извилистым пешеходным тропинкам. Или по высокогорьям с низкорослыми деревьями и пучками травы и вереска – здесь проложены столетиями используемые старые, ровные, широкие тропы. Тропа, проходящая неподалеку от Трелкед Ноттс, вела не только на запад, к озеру, но и на восток, к римской дороге; она многие мили бежит по гористым макушкам холмов, так что нам с Кевином было где покататься на лошадях.
Нет ничего холоднее, чем дом из камня, потому что его стены еще долго хранят зимний холод после того, как луга покрываются летними цветами, но в Жару их тенистая прохлада очень приятна. В этом году сухие, жаркие дни наступили в августе, и было так славно ужинать поздно вечером посреди лагеря, открытого долгим сумеркам, крышей для которого служило только небо с яркими звездами.
Однажды рано вечером приехал всадник с сообщением, что Лот, король Оркнейских островов, прибудет через день с визитом государственной важности и хочет обратиться к нашему совету. Мой отец что-то пробурчал и отослал гонца на кухню, где Бригит и Кети тут же начали обсуждать, чем кормить и как размещать гостей.
Я посмотрела на Кевина и ухмыльнулась. Короли редко навещают наши края, и это, конечно, внесет в однообразную жизнь некоторое оживление.
В одиннадцать лет я не сильно задумывалась над чем-нибудь, кроме настоящего момента, и мне никогда не приходило в голову, что события следующих нескольких дней могут иметь отдаленные последствия.
Свита короля была больше, чем я ожидала, потому что Лот путешествовал в сопровождении множества воинов и слуг, а также привез с собой старшего сына.
Мальчик по имени Гавейн был невысоким и коренастым подростком, и его волосы были такими же рыжими, как и у отца. Во всем, что он делал, сказывалась живость, начиная с того, как он с важным видом следовал за своим родителем, и кончая ослепительной улыбкой, когда что-то его веселило. Гавейн был не более заносчив, чем другие северные принцы, с которыми я встречалась ранее, но впервые мне предстояло занимать одного из них, и я гадала, что он пожелает делать в следующие несколько дней.
Он оказался славным товарищем, охотно принимая участие во всем, что бы я ни предлагала, хотя скоро я поняла, что ничто из наших развлечений не могло сравниться с теми чудесами, к которым он привык на Оркнеях. Даже волкодав Эйлб вызвал только минутное удивление, сверкнувшее в синих расширившихся глазах Гавейна, но он тут же сообщил, что у него дома водятся шотландские борзые таких же размеров.
– У нас тоже есть каменные дома, – заявил он с сильным северным акцентом, когда мы шли к загону с его лошадью. – Но наши построены из красного камня, у них толстые стены и много этажей, и в них много комнат.
Это крепкие и величественные башни, их можно заметить издалека, и, если ты поднимешься по внутренней лестнице, из окон открывается вид на мили вокруг.
– Они похожи на римские крепости? – спросила я, силясь представить себе стены такой толщины, что в них можно устроить комнаты.
– О нет. Это круглые башни, оставшиеся с древних времен. Они использовались как крепости, когда римляне стали впервые грозить нападением, но мы заключили договор с империей, и нам не пришлось видеть их воинов на нашей земле. Думаю, что их отпугнули круглые башни, – добавил он гордо.
– А где ты живешь сейчас? – спросила я, пропустив мимо ушей предположение, что бритты, ставшие частью империи, храбрее или умнее римлян.
– Иногда мы живем в домах, похожих на колесо, они не очень высокие, но во внутренней стороне стены есть встроенные помещения из дерева, которые выходят на внутренний двор, такой же большой, как и этот.
Он нарисовал в пыли круг и перечеркнул его несколькими поперечными линиями, напоминавшими спицы в колесе. Рисунок напомнил мне о плавучих домах за Солуэем, и я хотела рассказать о них, но Гавейн не дал мне и рта раскрыть.
– Наши дома гораздо выше и просторнее этих, – объявил он, указывая на невысокие строения с низкими дверными проемами. – Большинство комнат, выходящих на внутренний двор, открыты и имеют занавески из шкур, которые можно раздвинуть, если хочется выглянуть во двор или посмотреть на небо. Мои комнаты находятся в верхнем ярусе, и я сплю там, как в гнезде.
Я оглянулась по сторонам, впервые осознав невзрачность и убогость нашего поселения, и пожалела, что мы приняли наших гостей не в Карлайле, где дом на берегу был большим и внушительным. Кевин молчал, но на его губах играла слабая улыбка.
Вскоре после прибытия гостей было объявлено о созыве совета, но поскольку люди должны были добираться издалека, он должен был состояться только через два дня. Лот и мой отец обсуждали государственные дела, и, поскольку в нас не было нужды, мы провели следующий день, изучая тропинки в лесах и спасаясь там от жары.
Мой гость без умолку рассказывал о том, что он увидел во время первого дальнего путешествия по своим и соседним землям. Крепость отца на большой скале под названием Эдинбург произвела на него сильное впечатление, как и водные просторы залива Ферт-оф-Форт и большое поселение Дамбартон на реке Клайд. И он с нетерпением ждал встречи со столицей королевства Уриена, которая когда-то была могущественным римским городом.
Тем не менее он высокомерно превозносил достоинства своего северного острова, о чем бы ни шел разговор. Нигде так ярко не сверкало северное сияние, не было столь храбрых воинов и таких красивых женщин. Его мать, хоть и родом из Корнуолла, сейчас была королевой Оркнеев и, конечно, являлась самой красивой и могущественной женщиной в мире.
– Она сведуща во всех хитростях, известных человеку или богу, и может даже управлять тайнами богини. – Голос его был полон благоговейного ужаса, и он осторожно сотворил охранительный знак. – А моя тетка Моргана говорит, что мать могла бы стать верховной жрицей, поучившись у Владычицы.
Я молча кивнула, дивясь про себя, какие могут быть дела у королевы с силами, обычно находящимися в ведении жрицы. Такое нечестивое смешение интересов я не могла принять с легкостью.
Поздно днем мы повернули назад к дому, проехав до конца озера и миновав усадьбу дубильщика, расположенную на холме над ручьем. Один из детей во дворе оторвался от шкуры, которую скоблил, и помахал нам, когда мы проезжали мимо. Пусть Гавейн уедет домой, по крайней мере зная, что наш народ дружелюбен и приветлив даже с незнакомыми людьми.
Тропинка шла вдоль реки – в это время года она обмелела, но вода была прозрачной и чистой, журча по каменистому дну с веселым звуком, напоминающим шум горного потока после весенней бури. Я рассказала гостю, как лосось поднимается вверх по реке метать икру, прокладывая себе путь против течения и превращая воду в кипящее серебро. Он пожал плечами и сказал, что в Лотиане в реках все происходит почти так же.
По какой-то прихоти я свернула на тропинку, ведущую к одному из самых красивых мест в Озерном крае, не сказав Гавейну, куда мы направляемся. Вот он удивится, думала я, когда мы поднимались вверх между зарослей папоротников и серыми скалистыми выступами среди прекрасных, старых дубов. Когда мы добрались до вершины холма, деревья внезапно поредели, и перед нами предстал огромный каменный хоровод.
Камни, покрытые земным дерном, вздымались вверх гордо и угрюмо, увенчивая холм, возвышавшийся над местом пересечения трех горных долин. Склоны холма спускались к лежащей внизу долине, а за ними огромные горы резали небо, и казалось, что мы стоим в центре чаши.
Не было обычных для конца дня тумана и дымки, и яркий солнечный свет отражался от скал и каменистых осыпей. И все же боги окружали нас, являя свое присутствие в трепетании тысяч деревьев в лесу под нами и в смутных очертаниях крутых склонов холмов.
Мы стояли в молчании, как будто находясь на острове, оторванном от времени. Только отсутствие крыльев не позволяло взмыть в изумительный простор, окружавший нежно-зеленую круглую вершину холма.
Кевин отстегнул флягу от ремня и, отлив воды для богов, пустил ее по кругу. Никто из нас не сказал ни слова до тех пор, пока мы снова не двинулись домой, и Гавейн тихо и длинно присвистнул.
– Послушай, из всего, что я видел в Регеде, это самое потрясающее место, – объявил он, когда мы благополучно добрались до тропы. – Думаю, что оно старо, как время. Но красные камни Стеннса немного
