– Мы оба поедем на Галлдансере, – объявил Кевин, подводя мерина. – Быстроногая может идти, но медленно. Нам придется вести ее в поводу.
Он подсадил меня на холку мерина и вручил поводья Быстроногой. Ему пришлось немного попыхтеть, чтобы сесть сзади меня, но наконец мы устроились и медленно поехали домой.
«Это все проделки Владычицы», – думала я, размышляя, какие еще неприятности она может навлечь на нас. Я сидела неподвижно, несчастная, перепуганная, видя блестящие глаза волков в каждой тени и вздрагивая при малейшем звуке.
– Ну успокойся, – тихо сказал Кевин, обхватив меня рукой за талию. – Не стоит еще больше пугать лошадей.
Он заговорил ласково и уверенно, успокаивая и наших лошадей, и меня.
– Небо усеяно бриллиантами, моя девочка, и сейчас мы выехали из густого леса. Посмотри, вон сияет Большая Медведица, и туманы рассеялись. Думаю, что по крайней мере в этом боги на нашей стороне. Послушай, – добавил он, притягивая меня к себе, – просто расслабься, и мы быстро окажемся дома. Я доставлю тебя назад целой и невредимой, и больше не будет страшных минут и пугающих встреч.
Он что-то напевал вполголоса, пытаясь унять мое колотящееся сердце и боль в плече. Я примостилась у него на руке и не заметила, как заплакала. Было невыразимо приятно чувствовать, что о тебе заботятся и тебя оберегают, и я постепенно пришла в себя и выплакала наконец слезы боли и гнева.
Щека Кевина прижалась к моим волосам, и его убаюкивающая речь зазвучала в такт ритмичной поступью лошадей.
– И, если бы это было в моей власти, милая девочка, я бы отвез тебя прямо во дворец в Таре, где большой зал, резные столбы и богатые великолепные украшения. И там я посадил бы тебя на трон и увенчал бы золотой короной королевы, и мы стали бы править Ирландией вместе.
Кевин медленно и красиво сплетал слова, а я всем сердцем откликалась на них. Вместо Тары вполне мог оказаться и большой зал в Эпплби, и мы бы вместе правили Регедом. Эта прекрасная и удивительная мысль бабочкой закружилась в моей голове. Мне хотелось одновременно смеяться, петь и целовать его, но было невыносимо разрушить сладость нашей близости.
Он запел песню, которую иногда пела Бригит, и я сразу вспомнила обрывки колыбельной, которую обычно напевала мне перед сном мать. Я молча улыбнулась, повернулась в его объятиях и положила голову ему на плечо. Здоровой рукой я обняла своего друга, и дальше мы поехали обнявшись.
Когда мы добрались до брода через реку, проснулась ночная птица и сонно пропела свою трель, спрашивая что-то у темноты.
– Ты знаешь, что она говорит? – пробормотала я, и Кевин покачал головой. – Она говорит, что я люблю тебя.
Кевин так долго молчал, что я подняла голову и посмотрела на него.
– Ты слышал? – спросила я.
Его глаз в свете звезд не было видно, но ярко сверкала белозубая улыбка. По-прежнему обнимая меня, он ласково поцеловал меня в лоб.
– Сейчас не время уточнять, – сказал он хрипло, и я хихикнула. – Ляг мне на плечо и отдохни, девочка, ведь нам ехать еще больше часа.
Прижавшись к нему, я была настолько счастлива, что молча поблагодарила Владычицу за то, что она свела нас таким образом, и погрузилась в полусон, в котором смешались мечты и реальность, потом я никак не могла понять, что было сказано, а что нет.
Когда мы свернули на ровную дорогу, ведущую к баням, я стала медленно просыпаться. Окна были темными, но у ворот тускло светился огонек накрытого колпаком фонаря, и сонный голос тихо спросил:
– Кевин?
– Это ты, Бригит? – спросил он так же тихо. Когда лошади въехали во двор, он посадил меня прямо.
– Да, это я. Где, бога ради, вы оба пропадали? – выбранила она нас и, увидев сзади лошадь без всадника, ахнула. – Где Гвен?
– Я здесь, – прошептала я быстро. – Я свалилась с Быстроногой после того, как мы уехали от Владычицы.
Я замолчала, полностью проснувшись, и повернулась посмотреть на Кевина, желая убедиться, что это был вовсе не сон. Но мой спутник уже соскочил с лошади и протянул руки, чтобы помочь мне. Выражения его лица в темноте мне видно не было.
Боль в плече тоже проснулась, и Я прикусила губу, слезая с лошади отчасти сама, отчасти с помощью Кевина. Он на миг прижал меня к себе, пока я прочно не встала на ноги, потом отпустил и повел лошадей в конюшню. Охваченная любовью, я смотрела, как он хромает в темноте.
Бригит пристально глядела на меня, потом расстегнула свою накидку и набросила мне на плечи.
– Думаю, что такую выходку придется объяснять, но это можно отложить до утра. Ты не представляешь, чего мне стоило убедить домашних, что волноваться незачем. Твой отец все же что-то подозревает, хотя я сказала, что послала тебя на ферму у реки и ты, вероятно, осталась ночевать у хозяев.
Я в раскаянии уставилась на плиты под ногами, сокрушаясь, что из-за нашего приключения Бригит пришлось лгать. Мне и в голову не могло прийти, что мое непослушание могло поставить и ее в трудное положение. Хорошо еще, что никого не отправили искать нас.
– Ты сильно ушиблась? – спросила она, когда мы вошли в кухню и она зажгла лучину от фонаря.
– Когда я упала, что-то, кажется, случилось с моим плечом. Думаю, что все же с плечом, а не с ключицей, – добавила я с надеждой. Она быстро пробежала пальцами по кости, в точности как Кевин, потом рассеянно кивнула и повернулась к шкафу.
– Хочешь есть? – Мы по-прежнему говорили шепотом, чтобы не разбудить прислугу, но я отрицательно покачала головой.
– Тебе лучше всего проспать остаток ночи у меня в комнате, – сказала она. – Не стоит идти наверх и будить Нонни.
– А ты что будешь делать? – спросила я, когда она подтолкнула меня к своему соломенному тюфяку.
– Пойду в конюшню и поговорю с Кевином. Я вернусь позже.
– Не сердись на него, Бригит, – взмолилась я. – Я заставила его поехать со мной, и Владычица напустила на нас туман и темноту. Это не его вина, – добавила я при виде ее сжатых губ.
– Возможно, – ответила она, и голос был более мягким, чем взгляд. – По крайней мере, ты вернулась более или менее целая, а это самое важное.
С этими словами она ушла, а я легла в ее постель, завернулась в шерстяное одеяло и заснула, даже не сняв башмаков.
Уже давно рассвело, когда я проснулась и увидела, что Бригит склонилась надо мной, откидывая волосы с лица. Она выглядела беспредельно усталой и, судя по всему, в комнату ночью не возвращалась. Я попыталась приподняться на локте, но плечо пронизала такая боль, что я поморщилась и снова легла.
– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? – спросила Бригит, садясь на кровать рядом со мной. Лицо ее было усталым, но не злым, поэтому я рассказала ей все с самого начала и вплоть до момента нашего возвращения… про пугающее великолепие озера, про эхо, которое все еще звучит после посвящения Артура, и про Владычицу, напомнившую мне дикое животное, похожее на лису. Однако неизвестно почему я ни слова не сказала о своей вновь обретенной мечте.
– И это все? Разве вы с Кевином не… останавливались для чего-нибудь еще?
Заминка в ее вопросе заставила меня рассмеяться.
– Конечно, нет, глупая. К чему нам было останавливаться? Мы не взяли с собой еды, которую можно готовить, и никого не встретили по дороге. Что-то странное, однако, произошло со временем, потому что я готова поклясться: когда мы въехали в лес, только миновал полдень.
Я вспомнила о могуществе Владычицы и быстро сотворила знак против зла.
Бригит вздохнула и криво усмехнулась.
– Ну, хоть тут все в порядке, – загадочно сказала она, встала и начала раздеваться, а потом пошла к лохани, чтобы вымыться перед тем, как надеть чистую одежду.
– Пока вы развлекались со сказочной Владычицей, – медленно сказала она, – кое-что произошло. Кажется, распространились слухи, что дочь короля Лодегранса доросла до тех лет, когда девушкам пора
