– Что еще ты слышал, господин? – спросила я, гадая, знает ли он, что я вовсе не горела желанием стать его женой.
– Ну, – ответил он, медленно растягивая слова, – Бедивер, например, загадочно посмотрел на меня, как он умеет, и дал понять, что я не буду разочарован.
Я улыбнулась, испытывая облегчение и радуясь дипломатичности Бедивера.
– Из него получился бы хороший посол, – задумчиво сказала я.
Артур кивнул в знак согласия.
– Я часто думаю, как мне повезло, что рядом со мной люди, которые мне так нужны. – Это было сказано очень серьезно, и я украдкой бросила на него быстрый взгляд. Смех и веселость еще не оставили моего жениха, но по выражению его лица я поняла, что мы затронули важную для него тему.
– Предстоит сделать так много, и меня иногда раздражают люди, которые хотят уклониться от решения того или иного вопроса. Бедивер мне исключительно полезен – он умеет побудить других понять важность любого нового предложения, никого не сердя. Боюсь, что я таким умением не обладаю, – добавил он грустно, – а у него всегда все получается.
– Он рассказал мне, что вы росли как два брата, – произнесла я.
– Не вылезая из переделок, как все мальчишки, – ответил он с ухмылкой. – Но с тех пор уже много лет я действительно привык полагаться на него. Когда ты окружен самыми разными людьми, добивающимися самых разных целей, хорошо знать, что рядом есть честный и справедливый человек, на которого можно положиться. Знать, что он примет правильное решение, когда кажется, что лодка готова перевернуться. И особенно прекрасно то, что он помогает мне видеть в истинном свете жизнь двора.
Я подумала о Бригит и кивнула.
Показалась группа путников, состоящая из купцов, торговцев и одного или двух крестьян, объединенных чувством дорожного товарищества. Мы свернули в сторону, чтобы пропустить более многочисленный отряд, хотя, согласно этикету, правом первого проезда обладал король. Я снова посмотрела на Артура, гадая, на выполнении каких правил этикета он будет настаивать.
Он смотрел на проезжающих мимо людей, улыбаясь и кивая тем, кто желал нам доброго дня. В центре группы верхом на большой, высокой лошади ехал темноволосый человек, сопровождаемый слугами и вьючными лошадьми. Он был хорошо одет, а его плащ был застегнут круглой массивной брошью, очень похожей на тс, которые любят саксы. Я подумала, что это торговец с континента. Гладко выбритый и с ухоженными руками, он вполне мог оказаться приезжим из Константинополя или даже из самого Рима.
– А какой у тебя двор? – осторожно спросила я Артура, когда дорога освободилась. – Такой же, как у римлян?
Он нетерпеливо покачал головой, но заговорил скорее весело, чем сердито.
– Я не знаю, почему нас все время сравнивают. Я устал от того, что люди считают нас слишком римлянами, когда мы вообще не римляне. Империя начала распадаться сто лет назад, и с тех пор, как варвары завоевали Рим, Британии пришлось самой заботиться о себе. Тот образ жизни, та система управления, даже образ мышления давно в прошлом. Мы не можем вернуться назад и восстановить то, чего больше нет, даже если бы и очень хотели. Это просто не сработает. Нужны новые идеи, новые направления, новая система…
Он повернулся в седле и наклонился прямо к моему уху.
– Наша страна самобытна. Но нам надо заботиться о нашем народе, нашей обороне и наших талантах. Варвары грозят с востока и севера, ирландцы всегда представляют угрозу с запада. Если мы не приложим все силы, чтобы держать их в страхе, то будем преданы забвению.
Его убежденность была настолько всесильна, что я поняла, почему он сумел с самого начала привлечь людей на свою сторону.
– Итак, – горячо продолжил он, – это означает, что нужно использовать все, что может оказаться разумным, – неважно, будет ли это идти от римлян, от кельтов или даже от саксов. Если идея, система управления или что-то другое могут быть нам полезны, их следует взять на вооружение. Критиковать и отказываться учесть что-то дельное только потому, что оно исходит от римлян, глупо и недальновидно. А предположение о том, что все римские обычаи являются развращенными, изуверскими или недейственными – слепой предрассудок. И еще хуже, когда их считают непреложными и следуют им даже в том случае, если они неприемлемы для нас.
Он помолчал, и на его лице появилась застенчивая легкая улыбка.
– Мерлин говорит, что, увлекшись темой, я забываю обо всем остальном. В общем-то, я не ответил на твой вопрос, правда?
Я старалась не дышать, пока Артур рассказывал о том, что Бедивер называл Делом, но сейчас позволила себе тихо присвистнуть.
– Ну, я имела в виду несколько другое, задавая вопрос, – сказала я, улыбаясь, – но зато я узнала массу более важных вещей. Если мне предстоит стать твоей королевой, это поможет мне понять, ради чего мы работаем.
Слово «мы» вырвалось невольно, и я слишком поздно поняла, как дерзко оно могло прозвучать. Но Артур смотрел на меня долгим, внимательным, испытующим взглядом. Медленная, теплая улыбка расплылась по лицу верховного короля, словно с души его свалился камень. Мы молча смотрели друг на друга, а потом он протянул руку и на миг коснулся моей руки. Я увидела кольцо с драконом, сверкающее под весенним солнцем.
– Ну ладно, – дружелюбно сказал он, переключая внимание на дорогу. – Тогда давай вернемся к твоему вопросу. Что ты хочешь узнать о дворе?
– О… все. Множество мелочей, – поправилась я. – Позволено ли мне будет ездить верхом и правда ли, что все женщины должны путешествовать в паланкинах? Часто ли приходится принимать гостей? И должна ли я научиться есть лежа?
Последний вопрос заставил моего спутника фыркнуть.
– Мне пришлось обедать таким образом всего один раз, когда я несколько лет назад приезжал в северное королевство и у моего хозяина не нашлось ничего, кроме кушеток, – ответил он, усмехнувшись и бросив косой взгляд в мою сторону. – Гнусная привычка! Я надеюсь, что моя королева никогда не будет пытаться приучить к ней народ. Кроме того, мы обычно слишком заняты, чтобы проводить время в праздности. Если это какой-то особенный пир, я часто ем со своими людьми у общего костра, а те, у кого семьи, отправляются праздновать по домам. Наш двор не относится к таким, которые ты бы назвала изысканными, Гвен. Я не уверен, что у кого-нибудь, исключая королеву Игрейну, есть паланкин. И надеюсь, ты не ожидаешь, что тебя завалят великолепными украшениями и позволят бездельничать. В некоторых королевствах Уэльса по-прежнему сохраняется такой образ жизни, но мы живем на юге, а юг и срединная Британия гораздо беднее.
Может быть, в будущем, когда мы добьемся мира в стране и перестанем разъезжать, чтобы улаживать крупные ссоры, мы с удовольствием насладимся роскошью какого-нибудь прекрасного, величественного дворца и некоторыми удобствами, о которых южане еще помнят из жизни до Смутного времени. Но пока нам приходится обходиться тем, что есть. Конечно, – добавил он торопливо, – двор не всегда напоминает военный лагерь. Центры христианства хорошо обустроены и приятны, а в некоторых городах пытаются залечить следы войны, чумы и голода. Если повезет, вся страна будет процветать, как только мы подавим внутренние раздоры и восстановим границы. И куда бы мне ни приходилось ехать, я ищу, что можно для этого сделать.
Мы достигли подъема, где с дороги открывался вид на темный и грозный непроходимый лес на западе, а к югу и востоку лежали плоские холмы с возделанными землями.
– Ты много путешествовала? – спросил Артур.
– Только по Регеду.
– Я всю страну объездил за последние три года, – задумчиво сказал он. – Британия удивительная страна, настолько разнообразная, что я и представить себе этого не мог, когда жил у сэра Эктора. Да, вон наш лес, который ведет к Вирралу, странному, мрачному месту, полному древних духов и призраков. А на юге мягкие зеленые холмы, которые бесконечными волнами катятся к самому морю, и огромная равнина Солсбери с Танцующими Великанами, называемыми Стоунхедж. У нас есть острые утесы и широкие речные долины, освещенные солнцем берега и невероятные болота, которые тянутся на многие мили во всех
