раздраженную Винни. Удивительно, но отказ от паланкина расстроил ее меньше, чем моя первая встреча с Артуром.
– Это неслыханный, варварский, вульгарный поступок, – она кипела от злости, – убежать, как обыкновенная деревенская девчонка, с мужчиной, которому тебя еще не представили.
– Он верховный король, Винни, – напомнила я ей. – Неужели мне с самого начала надо было отказаться разговаривать с ним?
– Нет, – шипела она, – ему самому следовало бы вести себя приличней. Но ты ему в этом помогла, дитя! Не забывай, что женщина обязана заставлять мужчину вести себя прилично. Ты могла бы напомнить, что негоже ему уезжать с тобой, не выказав должного уважения к твоему положению и положению твоей семьи. Только подумай, как потрясена была бы твоя мать, будь она жива!
Было ясно, что Винни не слышала истории о побеге моей матери, но я решила, что сейчас не самое подходящее время рассказывать ей об этом.
– Послушай, Винни, ничего ужасного не произошло, и я обещаю, что вечером на обеде буду вести себя подобающим образом, – весело сказала я. – Как ты считаешь, какое платье мне надеть?
Негодование доброй матроны утихло перед моим желанием обсуждать платья, а известие о том, что мы проведем здесь день или два и у нее будет время осмотреть этот явно римский город, успокоило ее окончательно.
– Артур говорит, что здесь есть амфитеатр, а Бригит уже пошла искать часовню. Может быть, тут есть работающие бани.
Когда Бедивер пришел проводить нас на обед, я была облачена в лучшее из своих дорожных платьев. На кремовой шерсти поблескивало янтарное ожерелье матери, а Бригит завила, заплела и уложила мои волосы, закрепив их эмалевой заколкой. Я рассматривала вышивку платья, на которую ушли недели труда, и впервые увидела в ней красоту, а не только тоскливые часы, потраченные на ее изготовление.
Преториум удивительно хорошо сохранился, и я с интересом и любопытством оглядывала длинный зал. В центре зала, в полу, выложенном изразцами, была сделана яма для очага, и над ней два пажа поворачивали вертела. За столами, расположенными вдоль стен, шумели придворные и горожане – воины из нескольких королевств, кузнецы, золотых дел мастера и другие ремесленники. Среди них я заметила друида в белом и священника в черном.
Женщины были также самые разные: элегантные и вульгарные, красивые и бесцветные, одни надменные, равнодушно-отчужденные, другие излучали добродушие. Они смеялись, весело переговаривались с мужчинами и отнюдь не напоминали обитательниц «женских половин» дома.
В конце зала почти по всей ширине возвышался длинный стол. Артура усадили в центре, рядом с ним стоял пустой стул, и, когда все мы появились в дверях, какой-то юноша поднял рог зубра и протрубил сигнал.
Зал затих, а Артур повернулся и, увидев нас в дверях, улыбнулся. Взоры присутствующих проследили за его взглядом. Мы медленно пробирались среди суетящихся слуг и грызущихся собак.
Когда мы дошли до ступенек, ведущих на возвышение, Артур вышел из-за стола.
Бедивер остановился и, отойдя в сторону, крикнул своим глубоким голосом:
– Артур Пендрагон, представляю тебе госпожу Гвиневеру, дочь короля Лодегранса и наследницу трона Регеда.
Артур серьезно посмотрел на меня, словно мы не были знакомы, но когда я присела в долгом, медленном поклоне и потом подняла на него взгляд, то увидела, как уголки его глаз тронула летучая заговорщическая улыбка.
– Добро пожаловать к моему двору, – важно сказал молодой король, помогая мне встать. Рука, предложенная мне, слегка вздрагивала, и я быстро посмотрела на него, подумав, что он чувствует себя далеко не так уверенно, как кажется.
Когда я стояла рядом с ним на возвышении, он обратился к людям в зале.
– Знайте, все собравшиеся здесь, что эту девушку я намерен взять в жены и представляю вам будущую верховную королеву Британии.
Я смотрела на зал сверху, поражаясь тому, что все гости встали со своих мест. И, оглядывая столы, я, сама того не желая, заулыбалась, что вызвало одобрительный рев толпы.
– Гвиневера! Да здравствует Гвиневера! – крикнул кто-то, и все подхватили этот призыв. Все больше голосов нараспев произносили мое имя, и этот рев накатывался на меня подобно грому. Никогда раньше мне не приходилось слышать ничего' подобного, и я, должно быть, покраснела, потому что Артур тоже широко улыбнулся, и теперь приветственные крики предназначались уже нам обоим.
Так мы и стояли бок о бок, пока вокруг нас одобрительно ревел зал. Пребывание в центре всеобщего внимания опьяняет, и к тому времени, когда толпа притихла и Артур повел меня к столу, голова моя шла кругом. Путь нам преградил богато одетый человек. У него были такие же, как и у меня, светло-каштановые волосы, не белокурые и не рыжие, и я поняла, что это мой кузен Маэлгон.
Когда он по-родственному обнимал меня, его губы улыбались, но взгляд был холоден.
– Артуру очень повезло, – сказал он елейно, и я с трудом сдержалась, чтобы не оттолкнуть его.
Слегка улыбнувшись, я поинтересовалась:
– Где твоя королева, кузен?
– О, ей нездоровится. Боюсь, что у нее очередной приступ хандры, и неизвестно, сможет ли она быть завтра на скачках.
Я пробормотала какие-то сочувственные слова. Интересно, знает ли она о непристойном предложении, которое ее муж сделал моему отцу? А может быть, ей пришлось бы это по душе: она получила бы возможность избавиться от приторной власти этого назойливого человека.
После того как мы заняли свои места, поднялся мужчина с обликом воина и в одежде монаха и вознес молитву христианскому богу. Его манера говорить приковывала к себе внимание, и я спросила Артура, кто это.
– Аббат местного монастыря, – последовал ответ. – Маэлгон говорит, что он один из самых лучших воинов, но отказался от карьеры солдата, чтобы основать здесь монастырь. Я встречал подобных ему людей и раньше. Они многого добились в жизни, а потом отреклись от мирской суеты, чтобы посвятить себя богу. Но случай с этим человеком меня немного огорчил, – добавил он вполголоса. – Я предпочел бы, чтобы он помогал Делу как воин, а не молился о моей душе.
Маэлгон сидел с другой стороны от меня, постоянно задевая мою ногу или касаясь руки. Я отодвинулась, но приставания не прекратились, поэтому, когда мы уже немного подкрепились, я повернулась спиной к своему кузену и села лицом к Артуру.
Мы поболтали о планах на следующий день, и Артур сказал, что пригласил меня поехать с ним в амфитеатр, если, конечно, мне не будет там скучно.
– Войско согласилось устроить для нас парад, и я хочу посмотреть, что было сделано для кавалерии, – объяснил он. – А если тебе захочется что-нибудь купить, я уверен, что известие о твоем прибытии привлечет в город ремесленников и ювелиров со всех окрестностей.
– Я лучше посмотрю на всадников, чем буду торговаться из-за побрякушек, – усмехнулась я. – В конце концов, судьба королевства зависит от состояния наших войск, а не от содержания моей шкатулки с драгоценностями.
Артур хмыкнул, наклонился ко мне и доверительно шепнул:
– Кто знает? На драгоценности, которые ты купишь сейчас, можно будет в трудные времена содержать кавалерию.
Его бодрость и заговорщический вид нравились мне, и он снова заворожил меня.
Остальная часть обеда прошла так же – что-то Артур произносил для всех присутствующих, а что-то предназначалось только мне. Это усиливало непривычное возбуждение, и я внимательно слушала своего жениха и наблюдала за ним, словно котенок, следящий за мелькающей тенью. Я и не заметила, как Маэлгон прижался ко мне, пытаясь вклиниться в разговор.
К счастью, Артур смотрел в другую сторону, когда рука Маэлгона скользнула между моих бедер и я шарахнулась от него, как косуля из кустов, беспредельно потрясенная и возмущенная. Я инстинктивно вытянула руку, но не успела развернуться и ткнуть локтем в живот кузена, потому что Артур повернулся ко мне.
