менее рискну сказать, что он будет драться как лев, если ты окажешься в опасности. Грифлет, конечно, не знает, что происходит, я никому не говорил, кроме Бедивера. Но с этого момента я хочу, чтобы ты повсюду брала его с собой и нашла для него место в твоем доме, где он сможет спать.
– Хм, – фыркнула я, – из-за жрицы и Грифлета число моих домашних за день удвоилось. И в придачу две собаки! Страшно подумать, что будет через неделю!
На мгновение Артур растерялся от моей шутки, потом ухмыльнулся и встал.
– Если повезет, на следующей неделе мы будем жить под одной крышей, и тогда Кэй всем найдет место.
Итак, этой темы мы больше не касались. Артур ушел поговорить с Грифлетом, а я взяла собак и направилась к дому.
Ветер дул в спину, неустойчивый, ненадежный, порывистый, грозящий внезапными ударами. Собаки натянули поводки, таща меня за собой, и казалось, что меня неминуемо влечет в будущее, где угроза битвы и потерь перемежалась свадебными празднествами. Мне было и страшно, и любопытно. Все это предвещало судьбу, которую не могла предугадать даже сама Владычица.
40
ФЕЯ МОРГАНА
К середине дня усилились порывы ветра, хлестко кружившего вокруг домов и рвущего материи флагов и знамен города. Грифлет, перетащивший свои скудные пожитки в мой дом, проводил меня со щенками к Игрейне, и всю дорогу мы боролись с ветром, подобно рыбам, плывущим против течения в бурном ручье.
Площадь была полна людей, большинство из них сгрудились вокруг точильщиков и кузнецов, расположившихся в дальнем углу площади. Их кузнечный горн вспыхивал золотисто-красным цветом, когда порывистый ветер добирался до него, а его завывания, то появляющиеся, то пропадающие, пока точильщик клинков занимался своим делом, напоминали причитания по покойнику.
– Один из подарков короля людям, – объяснил Грифлет. – Он расставил кузнецов и здесь, и на равнине, чтобы любой мог починить косу, кинжал или плуг за счет короля. Сама понимаешь, это часть свадебного торжества.
Грифлет говорил с таким азартом, что я, усомнившись в его искренности, пристально посмотрела на него, но ничто не подсказывало мне, что он лицемерит. Несомненно, вначале Артур задумывал именно это, но меня удивило, что Грифлет не догадался о подготовке к сражению. Было ясно, что меч, копье и поломанный щит будут чиниться наравне с домашними орудиями труда, которые несли простые люди. Все делалось под прикрытием королевской щедрости и не вызывало подозрений, и я гадала, кто же додумался до такой хитрости.
Пока Эттарда шла отворять, нас насквозь продул ветер, и мне было очень не по себе до появления королевы-матери. Собаки, лежавшие в наших ногах, спокойно поднялись, когда мы встали, чтобы поздороваться с нею. Я представила Грифлета, и Игрейна снисходительно улыбнулась.
– Моя дорогая, – сказала она, – я знакома с этим мальчиком со дня его рождения. Не забывай, его отец служил при дворе еще до того, как мы с королем поженились.
Что-то в ее голосе тронуло мое сердце – она сказала это так, будто Утер вовсе не умер, а, подобно главному богу древности, просто где-то спал, пока остальные при дворе хранили верность своему королю, ожидая его возвращения. Наверное, так бывает всегда, когда кого-то очень любят. С его смертью время останавливается, и следующие поколения кажутся только призраками по сравнению с человеком, которого помнят. Так было и с моим отцом после смерти матери.
– Прошу прощения, госпожа, – извинилась я, и она мягко улыбнулась.
– Нельзя ждать от тебя, чтобы ты знала и помнила то, о чем только мельком слышала, – сказала она, усаживаясь рядом с жаровней и набрасывая на колени меховую полость. Ветер порывами бился в ставни, и с каждым его порывом по комнате проносился сквозняк.
– Теперь расскажи мне, откуда у тебя ирландские гончие, – попросила она.
– Ты знаешь эту породу, госпожа? – Я попросила Грифлета подвести щенков к ее стулу. Цезарь был само восторженное дружелюбие, но Кабаль осталась спокойно-вежливой. Ясно, что хозяином для нее может быть только один человек, и этим человеком был Артур.
– Конечно, я знаю волкодавов, дитя, хотя давно не встречала их, – сказала Игрейна. – В Корнуолле жили ирландцы, а Горлойс очень любил собак и потому держал на псарне одного или двух волкодавов.
Я впервые услышала об ирландских колонистах на юге и подумала, какова же их роль в теперешнем положении. Неужели и они представляют собой угрозу?
Я смотрела на королеву-мать и жалела, что не могу рассказать ей о предупреждении Нимю. Хорошо бы довериться более опытному человеку, и я была уверена, что она лучше меня знала, как справиться с двуличием и изменой. Но, помня предостережения Артура никому ничего не говорить, я прикусила язык.
Мы беседовали о щенках, и, когда я назвала их клички и рассказала, как они достались им, Игрейна рассмеялась по-девичьи легко и весело.
– Я знала, что он поступит правильно, женившись на кумбрийке, – сказала она, вытирая слезы удовольствия, выступившие на глазах.
Неожиданно нашу беседу прервал сумасшедший грохот, вслед за которым раздался такой стук в дверь, что казалось, будто все стихии требуют впустить их. Как только Эттарда отодвинула засов, дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвалась дюжина вооруженных мужчин с незнакомыми мне нагрудными знаками. Они выстроились у стены, внеся в комнату ощущение опасности.
Грифлет вскочил, вытащив кинжал, обе собаки, урча, застыли настороже рядом с ним, и шерсть на их загривках встала дыбом.
Смуглый человек, ростом едва ли больше ребенка, вошел в комнату. Руки и голова его были нормального размера, но кривые ноги были короткими, а одно плечо – горбатым. Я затаила дыхание, решив, что это сам Биллис, бог-карлик. Он осмотрел комнату и повернулся к королеве-матери.
– Твое высочество, Владычица Озера пришла засвидетельствовать тебе свое почтение.
Я в замешательстве посмотрела на Игрейну, полагая, что она захочет побыть с дочерью наедине. Но королева-мать твердо сжала мое запястье, пригвоздив меня к стулу, и сказала:
– Передай Моргане, что мы рады принять ее.
Игрейна передвинула руку, и теперь ее пальцы накрыли мои успокаивающим жестом. Казалось, вокруг не существовало никаких звуков, кроме биения моего сердца. В комнату вошла Моргана.
Жрица была меньше, чем я думала, но ее темное заостренное лицо и животная подвижность не изменились. Она осмотрела комнату с уверенным и непроницаемым видом. Я была готова вскочить просто от страха, если бы не рука Игрейны, лежавшая поверх моей. Верховная жрица подошла к ней и присела в поклоне.
– Госпожа, – сказала она холодно, ровно и вежливо, – надеюсь, что ты в добром здравии.
– В самом деле, дитя, насколько это возможно, – ответила королева-мать, – особенно если учесть, что ты ворвалась сюда, как банда грабителей. Нет нужды разыгрывать передо мной такие сцены, ты же это знаешь. – Она величественно повернулась ко мне. – Гвиневера, позволь представить тебе мою дочь Моргану, супругу короля Уриена и верховную жрицу богини.
Игрейна сурово посмотрела на дочь, и той ничего не оставалось, как поклониться и мне. Жрица пробормотала какие-то полагающиеся при этом слова, я попыталась выдавить из себя улыбку и обрадовалась, когда Игрейна заговорила снова.
– Я как раз собиралась приказать подать чай, Моргана. Ты присоединишься к нам?
Владычица кивнула и знаком отпустила своего карлика и мужчин, сопровождавших ее. Грифлет, удостоверившись в том, что опасность миновала, сказал, что попьет чай на кухне, где сможет напоить и собак. Когда принесли чай, Эттарда отошла в другой конец комнаты, и я осталась одна с двумя королевами.
Моргана приняла чашку из рук матери и потянула руку за печеньем.
– Кажется, моя мать считает, что за чашкой чая и приятной беседой можно решить любую проблему в мире, – сказала она дружелюбно, усевшись так, чтобы видеть нас обеих, и намеренно втягивая меня в разговор. – Когда я была ребенком, мать всегда настаивала на том, чтобы мы соблюдали время чаепития независимо ни от чего.
