гордишься собой и тем, что ты делаешь.
— Гордился… до встречи с тобой. Теперь не знаю.
— Это плохо. Сомневающемуся приходится хуже всех в любом из миров, и более от себя самого, чем от других. Хотя именно сомневающиеся — оплот Истинного Разума. А тебе сомневаться нельзя. Делай, что делал.
— Значит, другого пути у меня нет…
— Хорошо, отец. Ответь мне: ты умеешь творить Добро? — Глаза Олвара неожиданно приобрели остроту.
— Добро? — растерянно повторил Рангар. — Но разве не делаю его я, уничтожая Зло? Тем более что и Алзор, и Хранитель говорили, что абсолютных понятий Добра и Зла не существует.
— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — Олвар по-прежнему пытливо вглядывался в глубину отцовских глаз.
— Я думаю, что в каждом конкретном случае нужно спрашивать свою совесть.
— Вот-вот, отец. — Олвар казался удовлетворенным. Десятки тысяч жителей подземелья и все остальные люди внимали этому диалогу со жгучим интересом. Нелишне добавить, что трансляция события шла на всю Солнечную систему.
А Олвар продолжал:
— Совесть, как оказалось, есть уникальное свойство тонко организованной мыслящей материи, непрерывно взаимодействующей с информполем Вселенной. Ни Мак-Киллан, ни даже Предтечи не смогли рассчитать и предвидеть появление этого свойства. И совесть — самый действенный механизм удержания то ли индивидуума, то ли их совокупности — вплоть до цивилизации — на Пути Равновесия. Все очень просто. Когда-то вы, дядя Саша, — он повернулся к подошедшему Зорову, — в разговоре с Дальвирой — настоящей Дальвирой — пытались хитромудро сформулировать критерии удержания на Пути Равновесия. Еще раз говорю: все гораздо проще — и одновременно сложнее. Ибо мыслящим существам необходимо — а это очень трудно — возлелеять и возвысить чувство, именуемое совестью… оттренировать его, если хотите, хотя я и не сторонник последнего термина. И тогда — ТОГДА — Путь Равновесия примет всех, достигших определенного уровня в этом процессе, как гладкая и глубокая колея принимает санный полоз.
Он немного помолчал и сказал, обращаясь к Рангару:
— Ну вот и все. Я очень люблю тебя, отец, но я люблю и всех мыслящих существ… и наши пути- дорожки пока расходятся. ПОКА, я подчеркиваю. Когда-нибудь мы все окажемся на истинном Пути Равновесия… и Зеленая Дорога примет всех нас: меня, тебя, маму.
— Маму?!
— Да, и маму. Не удивляйся и жди сообщения от Алзора. Оно должно поступить очень скоро. Ну а мне пора. Прощай, отец, или до свидания, если точнее. До свидания, дядя Саша.
— Да уж, сюрпризец… — пробормотал Рангар. — Нашел и снова потерял сына…
Он произнес это нарочито грубовато, но было видно, как глубоко, сокрушительно потрясла его эта встреча.
— А по-моему, не потерял, а приобрел. И вообще, братец, ты дурак, по-моему, извини уж за прямоту. Другой на твоем месте прыгал бы от радости и гордости… — сказал Зоров, глядя в пустой зев туннеля.
Рангар ничего не ответил.
Они с Зоровым сидели на ржавых рельсах. Людей подземелья давно, увезли на огромных гравитационных платформах, покинули место события корреспонденты, врачи и социологи. Охранники из оцепления, то и дело с интересом поглядывая на Зорова и Рангара, с трудом закрыли ворота и на всякий случай заварили стык плазменным сварочным аппаратом. Теперь туда пойдут «чистильщики». Рангар, делая вид, что не замечает бросаемых на него взглядов, прицельно сплевывал сквозь зубы, поражая белые шапочки одуванчиков.
И тут мелодично звякнули браслеты одновременно на руках Рангара и Зорова.
— Алзор!.. — выдохнули они в унисон.
На сей раз старший брат решил избрать знаковое письмо, и с циферблатов конусом выдвинулись сиреневые голографические экраны, на которых возникли фразы на интерлинге:
— Привет, братья! Саша, извини, но я был более высокого мнения о твоих умственных способностях. Разве можно оставлять одну Анну, несущую трех? И инициированную тобой? Хорошо еще, что я предвидел нечто подобное и успел вмешаться… благо навыки сотворения Рангара сохранились. Все, конец связи.
— Так кто из нас дурак? — на бегу спросил Рангар, когда они рванули к гравиплану.
— Тогда, если ты такой умный, скажи, с какой стати Алзор упомянул, что не утратил навыков твоего сотворения?
После обмена этими фразами братья замолчали и молчали все время полета.
…Никогда еще Зорову гравиплан не казался столь тихоходным средством передвижения. Конечно, он понял гораздо больше Рангара из сообщения Алзора, но вот последние его слова… В груди будто огненный ком бухал, а голова была пустая и гулкая, как комната без мебели, потому что он изгнал из мозгов все мысли… он боялся думать и строить предположения, и только нервно комкал ладони, а Рангар искоса поглядывал на него, и было видно, что ему тоже очень и очень не по себе…
Гравиплан приземлился на зеленой лужайке у белого коттеджа, стоявшего на самом берегу океана. Анна обычно встречала его в таких случаях на ступеньках и если был день, солнечный пожар полыхал в ее огненных волосах. Но сейчас светило солнце, а Анны на привычном месте не было, зато там стояли две другие женские фигуры… почему-то до безумия, до сумасшествия знакомые… острый жар начал разливаться по всему телу от огненного клубка, в который превратилось сердце Зорова, да и Рангар как-то странно оступился, выходя из гравиплана (это с его-то координацией движений?!). Но удивительного здесь ничего не было, ибо на несколько мгновений он перенесся в свой самый первый сон на Коарме, сон-притчу, в котором тоже были две девушки, совершенно разные и так странно похожие…
А потом одновременно из груди братьев исторгся шепот, который разнесся по всей Вселенной и потряс, казалось, самые ее основы:
— Лада!
— Джоанна!
________________________
Библиотека «Книга — людям»
Примечания
1
Слова из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
2
Автоцитата из повести «Долгий путь в лабиринте».
3
