правильно контролировать и управлять ею… и тогда вернусь. А пока прощайте. Человек, которого вы найдете на моей кровати, это Зоров Александр Георгиевич, каким он был до перерождения. Он обычный человек, без каких бы то ни было сверхвозможностей. О своем пребывании на Марсе, то есть о самом перерождении, он ничего помнить не будет. Еще я попытаюсь предельно ослабить его боль по поводу утраты Джоанны, хотя в особом успехе этого я, честно признаюсь, сомневаюсь. Еще раз прощайте, люди!»
Круг Шести собрался незамедлительно. Сообщения Троекурова и Ли Фунга подтвердили все, что сообщил им Алзор. После некоторой растерянности и споров Александру Зорову решено было открыть — в общих чертах, — что произошло за то время, о котором он ничего не помнил, предупредив о строжайшем соблюдении секретности во всем, что касалось произошедшего на Планете Карнавалов и здесь, на Марсе.
Как будут развиваться события, не знал никто.
Глава 3
Зоров
Зоров проснулся с коротким вскриком и вскинулся на кровати.
За окном тихо шелестел дождь (чистый, нерадиоактивный — уже давно), прямо в окно светил фонарь на мачте, старинные часы с маятником и кукушкой (трофей Зорова) едва слышно тикали в уголке.
«Опять кошмары, что ли?» — мелькнула пугающая мысль. А ведь он думал, что навек распрощался с ними на станции «Гея-6» ранним утром 2382 года, когда к нему пожаловал собственной персоной начальник ОСК и член Круга Шести Гордон Чалмерс. Правда, еще однажды кошмар посетил его — после злополучного «фактора Кауфмана» на трассе Полигона… и вроде бы Рангар, его брат-близнец (вероятно, в силу известных причин последнее словосочетание следовало бы брать в кавычки, но авторы этого не делали и делать не собираются, поскольку уверены, что «парадокс Рангара-Зорова» был бы неразрешим этически и юридически — особенно юридически! — лишь в XX и XXI веках; описываемые события относятся, слава Богу, к концу века XXIV), видывал нечто подобное на Коарме, прорываясь к микроколлапсару… Но сейчас?!
Зоров встал и прошелся по палатке. Собственно говоря, что такого особенного ему приснилось?
Он попытался вспомнить, поймать ускользающую нить сновидений, но не смог. Осталось лишь неприятное ощущение, что он прикоснулся к чему-то мерзкому и зловещему… Мысленно махнув рукой, он откинул полог и вышел из палатки.
Дождь перестал, и в разрывах облаков замелькали звезды и большая желто-красная луна. Затем ветер согнал с неба последние тучки, и ночное небо засияло во всем своем великолепии. Даже луна изменила цвет, из медной превратившись в серебряную.
Зоров подошел к распадку и встал на край гранитной плиты, острым углом выпирающей из толщи холма, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Звездный купол с серебристым лунным диском притягивал не только взгляд, но и, казалось, саму душу, рождая сразу несознаваемую, но мощную тягу к полету, устремленность ввысь, к звездам…
Надо же, подумал Зоров, не ослабевает зов звездных дорог… и в это мгновение кусок гранита под его ногами обломился и рухнул вниз, увлекая за собой Зорова в полном соответствии с законом всемирного тяготения.
Любой другой человек на месте Зорова, не обладавший его молниеносными рефлексами и изумительным чувством пространственной ориентации, неминуемо расшибся бы насмерть. Но и «призрак» Зоров пострадал изрядно: после каскада кульбитов, сальто и прочих акробатических трюков на острых камнях крутого склона распадка, отнюдь к акробатике не располагавших, большая часть его тела оказалась покрыта кровоточащими ссадинами, нестерпимо болела щиколотка левой ноги, распухла и плохо слушалась кисть левой же руки, и при каждом вздохе словно огнем обжигало левый же бок (ты глянь, подумал он хмуро, как не повезло левой части тела… к посрамлению теории вероятностей…). Не знал и даже не предполагал в ту минуту Зоров, ожидая вызванную помощь, что вероятностные законы в этом случае оказались нарушены на гораздо более глубоком и качественно ином уровне…
Повреждения оказались даже более серьезными, чем Зоров оценил в первые мгновения после падения. Раздробленная щиколотка, порванные связки и четыре сломанных ребра «совсем не есть кайф», как выразился, смешно коверкая русские слова, незабвенный командир «Ниагары» Джон Хоггинс, попав под грязевой поток на Эллоре… Несмотря на самое энергичное лечение и применение комплекса новейших УРП- препаратов (ускорителей регенерационных процессов), ему пришлось почти месяц проваляться в госпитале «чистильщиков» на острове Капри.
Здесь его посетил Гордон Чалмерс. Отдел специального контроля (ОСК) был переименован и нынче звучно именовался Службой космической защиты. Чалмерс по-прежнему возглавлял это ведомство и входил в Круг Шести (за время, предшествовавшее описанным событиям, в Круге Шести случилось лишь одно изменение: Рамон Чандра вернулся в Круг, заменив в высшем органе власти Ольгу Уинсток-Добровольскую, что стало возможным благодаря резкому снижению психосоциальной напряженности в Содружестве сразу после начала работ по проектам «Надежда-2» и «Зеленая планета»).
— О, кого я вижу, мэтр! — под наигранной бодростью Зоров попытался скрыть неловкость от собственного беспомощного состояния — Чалмерс явился, когда еще не прошла и неделя от начала лечения.
— Здравствуй, Александр, — по-русски приветствовал Зорова шеф СКЗ с легким акцентом. — Как самочувствие?
— Нормально, если это все вообще можно считать нормальным. Вы хоть сэнсэю не рассказывайте…
— Он знает. И ему вовсе не стыдно за тебя. Поскольку… вот, — и Чалмерс вынул из нагрудного кармана КМП и подбросил на ладони. — Здесь материалы работы нашей специальной комиссии по расследованию причин приключившегося с тобой… несчастного случая.
— Вы хотите сказать, что это был… не несчастный случай?! — Зоров даже попытался приподняться, забыв о сковавшем тело регенерационном коконе.
— Лежи, лежи… Случай в самом деле несчастный… в том смысле, что никто не подкладывал, скажем, мину под тот кусок скалы. Но вот что занятно: в скале имелась трещина. Совершенно природная, микроскопически, миллиметр за миллиметром расширяемая процессами естественной эрозии на протяжении веков… и стоять бы этому куску скалы еще столетия, десятилетия в крайнем случае… да вот почему-то в тот момент, когда ты встал на этот злосчастный выступ, предаваясь, как я понимаю, умиротворенному созерцанию ночной природы, в тысяче миль южнее случился подземный толчок и образовалась сейсмическая волна. Распространения сейсмоволн в земной коре — целая наука, и весьма сложная… иногда, как утверждают геофизики и сейсмологи, эти волны ведут себя достаточно загадочно… но эта, по-моему, поставила своеобразный рекорд. Почти затухнув на таком расстоянии, она вдруг разделилась, отразившись от какого-то плотного пласта, и сынтерферировала сама с собой, причем…
— Интерференционная пучность пришлась строго на то место, где я стоял! — возбужденно прервал его Зоров.
— Ты догадлив, — буркнул Чалмерс. — И я, как уже было когда-то, спрошу: не напоминает ли тебе это что-либо?
— И я, как и тогда, отвечу: очень даже напоминает, мэтр! Неужели снова «фактор Кауфмана»?
Чалмерс вздохнул и ничего не ответил. Затем встал и, протянув для прощания руку (правая рука Зорова была свободна, и он пожал руку Чалмерсу), медленно проговорил:
— Будь осторожен, Саша. Будь очень осторожен. Очень бы хотелось ошибиться, но, кажется, вновь открыт… охотничий сезон.
— Но… почему? Какой в этом смысл? Я ведь сейчас не Алзор с его невероятным потенциалом, а обычный человек!
— Ну, во-первых, не совсем обычный. Причастен был, как-никак, почти ко всем небезызвестным событиям… А во-вторых, до Алзора им сейчас не дотянуться, по-видимому… руки больно коротки, да и
