вернется лиса и приведет своих лисят. А крики чаек будут привлекать к беззащитным горихвосткам все новых хищников.
Я села посреди разрушения и смерти. Сердце ныло: хоть сама я ни в чем не была виновата, мне стало не по себе от кровавого птичьего конца. В памяти возник танцующий медведь – медведь, Артур и эти птицы – всех их настигла беда, которую я не могла предотвратить. Она пришла бездумно, безжалостно, а я оплакивала принесенное ею горе. Но насколько страшнее окажется кровь на войне. А войну-то как раз я и могу предотвратить.
Одна из горихвосток ударилась в меня, и я поймала ее, прежде чем птица отскочила в сторону. Легкая и хрупкая, она, еще теплая, лежала на ладони, хотя из-за сломанной шеи у нее набок свисала голова. В отчаянии я ласкала птицу в руках, безнадежно желая вернуть ей жизнь.
Постепенно, с бесконечной печалью я поняла, что требуется сделать. Я знала: время пришло – сделка с богами свершилась. Наша с Лансом идиллия подошла к концу, и я не могла платить чьей-либо кровью, чтобы продлить ее хотя бы на один день.
Инвиктус подо мной дрожал, стремясь выйти из-под этого дождя смерти. Все еще держа мертвую птицу, я соскочила с боевого коня и, нежно уговаривая, вывела из леса на тропу, вьющуюся через сад.
– Я вернусь в Камелот, как только Артур пришлет за мной охрану, – я проговорила это ровным голосом, холодно глядя на Гилдаса. – Ты и королева Корнуолла можете ему это передать, когда окажетесь при дворе.
У жалкого коротышки хватило ума скрыть свое торжество, но Ланс глядел на меня с ужасом.
– Пойдем, дорогой, – обернулась я к нему. – Нам нужно поговорить наедине.
– Ты не должна этого делать, – начал он, как только за нами закрылась дверь в нашу комнату. – Отправимся в Регед. Там тебя с радостью примут. И найдется немало укреплений, где можно безопасно отсидеться.
Я не могла на него смотреть, не могла признаться, что отдала свой народ кому-то другому.
– Дело не только в моем возвращении. Артур приказал тебя выслать, и ты должен покинуть Британию навсегда.
Его удивленный возглас разорвал мне сердце.
– Тогда поедем со мной, – стал упрашивать он. – Направимся в Бретань. Борс будет с нами. И я уверен, Паломид, Мелиас и другие тоже. Ховеллу хорошие люди нужны, и там ты будешь в большей безопасности, чем здесь.
Он обнял меня, говорил о будущем, а по моим щекам катились слезы. Но я была с птицами на гребне и поклялась, если это было в моих силах, предотвратить подобный ужас среди людей.
– У нас было достаточно времени, любимый, – тихо проговорила я, но в моем бесцветном голосе прозвучала решимость. – Не хочу больше становиться причиной войны, тем более в ней предводительствовать. Не могу позволить, чтобы Артур и Увейн уничтожили друг друга, и лучше умру, чем увижу, как ты дерешься с Артуром. Из-за меня кровь пролита не будет.
К тому времени, как мы спустились на ужин, Ланс смирился с моим решением.
Буря вынудила Гилдаса и Изольду задержаться у нас, и, учитывая ее состояние здоровья, я была этому только рада. С монахом мы избегали друг друга, а Изольда много времени проводила с Паломидом: играла в шахматы, слушала его рассказы о путешествиях и приключениях или просто болтала с ним у огня.
Буря стихла к вечеру на третий день. Мы с Изольдой сидели в ее комнате, а девочка-служанка собирала вещи.
– Странно, что мы не обязательно любим тех, кто относится к нам лучше всех? – рассуждала знаменитая красавица. – Паломид – милейший из придворных, а когда рядом был Трис, я его почти не замечала и совсем им не интересовалась. Когда я еще думала как язычница, то свято верила, что из-за выпитого зелья нам с Трисом предстоит вечно любить друг друга. Но теперь я сомневаюсь. Может быть, это наше наваждение, наша разрушительная сила или наша любовь, которая, вероятно, живет и теперь, свершалась по воле богов? Теперь я ничего не знаю.
Я нежно глядела на нее – женщину, которая была готова проститься со всем, чтобы оставаться с любимым. И казалось смешным, что я, которая ничего подобного никогда не замышляла, встала перед тем же выбором, что и она.
– Передай Артуру, что я буду ждать его людей через три недели у колодца Девы в Холистоун, – твердо сказала я, намереваясь не допускать ни малейшей жалости к себе. – Не хочу, чтобы его воины появлялись в Джойс Гарде. А я тем временем свяжусь с Увейном и попрошу его обеспечить безопасный проход посланцам верховного короля, кто бы они ни были.
Изольда смотрела на меня своими обрамленными черными кругами глазами, как будто читала в самой душе. Наконец она со вздохом поднялась и положила мне на руку свою болезненную ладонь.
– От разбитого сердца еще никто не умирал, – пробормотала она. – Людям только кажется, что это может случиться.
Следующим утром Паломид помог ей устроиться в паланкине. Когда все было готово, он склонился и поцеловал ей руку, благодаря за проведенное вместе время.
– Драгоценная память, – просто произнес он. Я улыбнулась про себя, довольная, что на этот раз реальность не разбила его идеал.
Следующие две недели жизнь в Джойс Гарде протекала на грани обыденности и хаоса. Борс и Эктор уехали в Бретань, чтобы сделать там необходимые приготовления, остальные же рассчитывали отправиться туда с Ланселотом, как только я благополучно выеду в Камелот.
Миссис Баджер то пребывала в твердой уверенности, что боги не допустят нашей разлуки, то заламывала руки от того, что никто ничего не делал. Муж ее тем временем вел обычную жизнь и ни о чем не беспокоился до самого кануна моего отъезда.
– Поймал! Поймал! – завопил он с реки, и его крик взметнулся по обрыву к курятнику, где я собирала первые яйца в этом году.
– Что поймал? – в ответ закричала я и ринулась к краю скалы.
– Его самого, – откликнулся мистер Баджер, плескаясь в реке, как мальчишка. Встревоженным он не выглядел, но, учитывая его обычную сдержанность, я решила позвать Ланса.
К тому времени, когда мы вместе вернулись к краю обрыва, мистер Баджер уже поднимался по круче, кряхтя и отдуваясь при каждом шаге. В свой плащ он завернул охапку травы и листьев, из которой высовывалось что-то еще.
– Нужно позвать миссис, – объявил он, как только вышел наверх. – А вы, Ланселот, идите прямо к столу, а то обычаев не знаете и все испортите.
На кухонном дворе мистер Баджер распорядился всем следовать за Лансом в большую комнату.
– И вы тоже, миледи, идите, – добавил он.
Мы собрались вокруг большого обеденного стола: Ланс все еще в земле от огорода, Канахинс со стружкой в волосах, я с полудюжиной яиц в корзине на коленях. Мелиас прибежал из конюшни, а Паломид появился только тогда, когда из кухни показались мистер и миссис Баджер. Женщина отбивала ритм в маленький барабан, а муж нес поднос с прекрасным жирным осетром, покоящимся на листьях кресс- салата.
– Первый в этом году, – объявила домоправительница, и мистер Баджер, встав на одно колено, подал поднос, как награду, Ланселоту.
– Говорят, что тому везет, кто первым поймает его. Но в эти тяжелые времена и рыбу и удачу мы решили отдать вам.
Они стояли перед нами – простые деревенские люди, но гордые тем, что могут помочь попавшим в беду хозяевам.
– Замечательный подарок, – воскликнула я, решив до самой последней минуты наслаждаться маленькими радостями. Ланс наклонился и принял поднос из рук мистера Баджера.
– Отпразднуем это вечером, – предложила я.
И сделаем сладкий крем из яиц. – Я победно подняла корзину над головой.
Все смеялись и поздравляли мистера Баджера, и в общем веселье растворилась тень завтрашнего расставания.
После полудня с небольшой группой воинов на холм прискакал Увейн, который хотел сам отвезти меня в
