Холистоун.
– Чтобы быть уверенным, что все прошло хорошо и они не замышляют никакой подлости, – проворчал он.
У нас получилась отличная вечеринка. К рыбе миссис Баджер прибавила все, с чем решилась расстаться в курятнике и на кухонном дворе. Присутствовали не только все наши, но и люди из деревни. Пришел кузнец со своей семьей, кожевенник с тремя дочерьми. Остановившийся в местной таверне жонглер, прослышав о празднике, принес мячи и развлекал нас не хуже любого шута. Двое сыновей Баджеров заигрывали с дочерьми кожевенника, а когда Паломид достал маленькую дудочку из бузины и начал наигрывать мотив, Мелиас пригласил на танец третью из девушек.
Я глядела вокруг и думала, что все это похоже на торжества во время встреч рыцарей Круглого Стола, потому что семья есть семья, простая она или знатная. Слезы любви и отчаяния наполнили мои глаза, и я быстро отвернулась, чтобы не портить пирушку другим.
Ночью мы с Лансом сжимали друг друга в объятиях, плакали и любили. То, что он должен был распрощаться и с Джойс Гардом, только добавляло горечи потере.
– Ах, любимая, но и остаться я не смог бы, после того как ты уйдешь, – говорил Ланс. – Здесь каждый уголок напоминает о тебе. И без тебя я здесь сошел бы с ума. Счастливее я не был нигде, поэтому лучше запомнить это место вот так.
Сознание, что он может никогда больше не приехать в Камелот и мы никогда не увидимся, совсем расстроило меня, и я снова начала всхлипывать.
Но к рассвету слезы высохли, и, когда все остальные были в седлах, высокий бретонец помог мне вскочить на Флайэвей.
– С тобой поедет Канахинс, – объяснил он. – Он возвратит мой щит в Камелот. Я пользовался им, чтобы защищать Британию и Круглый Стол, и не хочу его брать в свою новую жизнь. Передай Артуру, что я испытываю к нему лишь любовь и признательность за годы, которые провел в качестве его соратника. И, увозя тебя, не намеревался причинять ему никакого бесчестья, – Ланс тяжело вздохнул и тихо добавил: – Я каждый месяц буду искать глазами молодую луну.
Нестерпимая боль стиснула мне горло, и я лишь молча кивнула, когда Увейн подал знак отъезжать. Одно душераздирающее мгновение мы с Лансом пристально глядели друг другу в глаза, потом, всхлипывая, я направила гнедую кобылу к воротам и, не оглядываясь, присоединилась к другим всадникам.
Даже сейчас я не могу вспомнить дорогу на Холистоун.
34
ВОЗВРАЩЕНИЕ
– Слава Богу, ты возвращаешься домой! – голос Бедивера был таким же приветливым, как и его улыбка.
– Слава Богу, что ты меня встретил, – ответила я. Опустошенная и оцепеневшая в душе, я испытала облегчение от того, что обо мне будет заботиться человек, которого я всегда считала своим другом.
Мы стояли в рощице, окружавшей колодец Девы. Римляне заключили родник в красивый прямоугольный бассейн, чтобы испытывающие жажду люди и усталые лошади могли пить у дороги. Сопение и фырканье животных смешивалось с журчанием струящейся по стоку воды и образовывало мозаику звуков так же, как солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь увитые плющом ветви деревьев, рисовали мозаику света. Я смотрела на молочного брата Артура и думала, о чем говорить дальше.
– Если хочешь отдохнуть, для тебя приготовили отдельный шатер. – Бедивер указал на лагерь на склоне под нами. – Если пожелаешь, можешь задержаться до завтрашнего утра.
– Нет, – поспешно ответила я. Меньше всего мне хотелось затягивать дорогу между двумя своими жизнями.
И мы последовали вниз по откосу. Я не поднимала глаз, не в силах выдерживать удивленные взгляды воинов, которых послали, чтобы привезти обратно в загон строптивую королеву.
– Представляю, как тебе тяжело. – Бедивер придержал вход в шатер. – Но мир так запутался вокруг Артура. А ты всегда была единственным источником равновесия, в который он верил.
– И он до сих пор… мне верит?
– Он до сих пор считает тебя верховной королевой, – ответил однорукий воин. Обстановка шатра подтвердила его слова. Воздух в нем нагревал бронзовый очаг, на полу были разостланы овечьи шкуры, а в ногах кровати стоял большой сундук из ивовых прутьев. Крючком, вделанным в перчатку, надетую на обрубок, Бедивер отстегнул замок и откинул крышку. Под ней лежали несколько дорогих парчовых платьев.
– Он укладывал их вместе с Инид – хотел, чтобы все видели: он не держит зла, и ты возвращаешься не как грешница.
Это было так похоже на него, что я улыбнулась. То, что я не любила их носить, не имело значения. Но он никогда не заставит надеть их из раболепства.
– Что там будет между вами, – голос Бедивера неуверенно оборвался, – не берусь сказать. Но думаю, если все будет в порядке, вы поладите. А вот и Инид. – Его тон стал увереннее, когда в шатре появилась вдова Герайнта. Она бросилась ко мне, обняла, расплакалась, стала рассказывать, как все – и Артур тоже – благодарны, что я не умерла. Она не поведала о новых группировках, которые сделали возможным мой приговор, и о Мордреде тоже. А я не спросила. Может быть, я, как и Артур, не хотела знать.
Бедивер вышел, чтобы присмотреть, как сворачивают лагерь, а когда я была облачена в царственные одежды, вернулся с белой кобылой, которая оказалась очень похожей на ту, что Артур подарил мне к свадьбе.
– Лунный Свет – дочь Этейн и арабского скакуна Паломида. Гвин прошлым летом окончил ее обучение, – объяснил рыцарь. – Артур полагал, что тебе будет приятно ехать на ней домой.
На уздечке позвякивали колокольцы, в гриву были вплетены ленты. Лошадь вытянула морду, чтобы понюхать мою ладонь. Уши зашевелились, темные глаза пристально смотрели на меня. Я играла с этой кобылой, когда она была жеребенком, но за последние три года столько всего произошло, что я совсем о ней забыла. Я погладила ее по морде, провела ладонью за ушами и по шелковистой шее. Это был лучший подарок для перемирия, какой только мог выбрать Артур. И он понимал, что я от него не откажусь.
И вот я в полном великолепии отправилась в путь, и наша процессия тронулась по дороге, которая здесь называлась Дере. Впереди и сзади ехали разведчики и охрана, а в середине меня и Инид окружали телохранители из домашних, в том числе и Грифлет. Он привел двух из моих ирландских волкодавов – пожилого Брута и его игривого буйного отпрыска Августа. Все рассмеялись, глядя, как любвеобильно они приветствовали меня, но потом собаки чинно и с достоинством пошли рядом с Лунным Светом, как два серых привидения рядом с белой кобылой.
Римляне беззаветно верили в строительное искусство, и их дороги тому подтверждение. Дере пролегла как след от удара хлыстом, прорезала Чевиот-Хиллз, прямая, точно воля задумавших ее людей. Достаточно широкая, чтобы на ней уместились шесть легионеров в ряд, теперь она несла меня к моему королевскому титулу.
«Королевскому титулу и опасности», – мрачно думала я. Моргана добралась до меня через годы и мили и чуть не погубила в Карлайле. Как скоро она нанесет новый удар и кто на этот раз станет орудием в ее руках?
Это был не единственный вопрос, который меня тревожил. Как примет меня Артур? Злится ли он? Обижен? Может быть, вежливый на людях, он готовит холодный отпор. Или, как прежде, мы станем партнерами и друзьями? И супругами? На последнем слове я запнулась, не в состоянии представить, как отнесется Артур к постели. И как отнесусь я.
И еще нельзя было забывать о народе. Не возмущены ли люди тем, что я их оставила? Поверили ли те, кто слышал о суде, в обвинения Морганы в моем предательстве и станут ли после этого мне доверять? Или просто будут меня терпеть, как терпят в Корнуолле Изольду, ворчливо признавая в ней супругу короля? Все эти мысли задевали меня за живое.
Я была так поглощена своими заботами, что едва заметила, как изменилась местность, хотя дорога по- прежнему бежала вперед. Когда мы начинали путешествие, нас окружали холмы, теперь дорогу пересекали горные кряжи, и нам приходилось штурмовать их. Здесь, как и у Стены, римляне не делали никаких скидок на неровности ландшафта, и там, где гребни и впадины оказывались слишком круты, Бедивер ссаживал нас,
