Она все равно не едет. Действуй. Шевелись.
— У нее медовый месяц. А потом, с чего ты взял, что не едет? Она в списках.
— В запасе. Ты что, не понимаешь? Если кто-нибудь заболеет. Или того хуже.
— Это несправедливо. Шипа вкалывает, как лошадь. Скорее она, чем кто-нибудь из молодежи. Ты же в худсовете.
— Вера, Париж — не Тетюши! И не собес. Она распугает всех парижан, — шумел Игорь.
— Шипа лучше многих. И ты это прекрасно знаешь. Она профессиональная крепкая корифейка.
— А рожа? — И он показал, какая.
— Посмотри на себя, гений. Кстати, ведущему танцору выходить в «Жизели» с соколом на две минуты тоже не очень красиво. Тем более что ты там уже бывал.
— Я для дела. Неужели не понимаешь? Мне нужно смотреть.
И они замолчали, глядя в воды канала.
— Прости. Вот что. Бусю на этот месяц нужно устроить в больницу. Тебе неудобно? Понимаю. Я пойду сейчас в дирекцию и все организую. Ты вечером дома? Я буду звонить. Привет рыбоедам.
Вера смотрела ему вслед. Градов шел вдоль канала широким уверенным шагом. У мостика с золотокрылыми львами он обернулся, поднял обе руки над головой, сомкнул в крепком пожатии и трижды приветственно потряс ими. Как чемпион после грандиозной победы.
С детства личность балетмейстера для Веры воспринималась как чудо. Никак не укладывалось в ее маленькой с косичками голове, что «Лебединое озеро», «Жизель», «Спящая красавица» и «Легенда о любви» созданы человеком. Но в музее училища висели портреты прославленных балетмейстеров. Петипа. Иванов, Корали, Григорович и многие другие. Значит, были, есть. Будут.
Обожествляла балетмейстеров прошлого и педагог истории балета Мариэтта Харлампиевна. А одного из современных (Вера его часто встречала в коридорах училища) так прямо и называла — Божество. Вере это было приятно.
Уже став артисткой и работая с балетмейстерами над новыми спектаклями. Вера иногда ловила себя на мысли, что смогла бы поставить не хуже. Но тут же гнала прочь эти крамольные мысли. Подсказать. Посоветовать — еще куда ни шло. Но поставить самой? Никогда. Иногда Вера вела уроки в театре. Ее «комбинации» были интересны и танцевальны. Девчонкам нравилось.
Балетмейстер — это божество! С годами мнения своего Вера не изменила.
Ее удивило, почему Игорь не сказал, что же он все-таки собирается ставить. С чего начнется рождение коллектива? Он должен это знать. Обязан. Может быть, скрывает? Кто она для него? Но ведь пригласил.
Замок, сделанный еще по заказу мамы, громко щелкнул, и Вера вошла в переднюю.
— Ириша, это ты? — раздался Бусин голос.
Иришей звали покойную маму.
Задрав хвосты и жмуря сонные глаза, выскочили Петя и Нолик.
— Привет вам от хореографа Градова.
Вошла в бабушкину комнату. Душно. Воздух тяжелый. Буся категорически запретила открывать окна. Якобы холодно. На самом деле из-за котов.
— Сейчас, Бусенька, разогрею обед.
Бабушка лежала.
— Ах это ты, Верочка? Где котики?
— Вот они, не волнуйся.
— Ты купила им рыбку?
— Все купила. Сейчас буду вас кормить.
Она поставила на плиту кастрюли, зажгла газ. Самой есть не хотелось. Коты вертелись у ее ног. Ели они из старинных «корниловских» блюдечек. Чашки давно разбились, и антикварные блюдца перешли в их полное пользование.
Бусенька немножко приподнялась, и Вера поставила ей поднос на колени.
— Опять щи? — беря ложку, недовольно спросила она.
— Вчера был бульон, — вкладывая ей хлеб в руку, сказала Вера.
— Покрошила в него капусту. Вот тебе и щи. — Где котики?
— Обедают, Бусенька. Я еду на гастроли в Париж.
— Сегодня? — спокойно спросила бабушка.
— Нет, конечно, не сегодня. Как ты смотришь на то, чтобы на это время перебраться в больницу?
Буся молча ела. Котики вернулись и легли ей на ноги.
— Ты согласна?
— А котики? С ними туда можно?
Вера о котиках забыла. Вернее — до разговора с Игорем помнила, но когда возник его план с больницей, котики вылетели у нее из головы.
— Нет. С ними не пустят.
Слезинки медленно текли по сухим Бусиным щекам и падали в щи.
— Ты подожди. Я скоро, — глядя Вере в глаза и гладя ее руку, прошептала бабушка.
— Что ты? Что ты, Бусенька, — и у самой слезы комом сдавили горло. — Никуда я не поеду. Гори он ясным огнем, этот Париж. У меня для тебя есть замечательный пряник «Сувенир». Сейчас принесу. Тебе чай? Кофе?
Вера позвонила Шипе. К телефону подошел «поэт». Трезвый, он был сама интеллигентность:
— Вас можно поздравить. Вы будете на родине Гюго и Бальзака. Правда, в слове «Бальзак» ударение он поставил не там, где следует. Но с кем не бывает? В присутствии «поэта» голос у Шипы становился детским.
— Хорошо, мы зайдем с Димулькой, — журчала Нинка.
Димулька был бы явно лишним, и Вера попросила ее прийти одну.
— Что-нибудь случилось? — своим голосом спросила она. — Хорошо, Веруша, понимаю. Буду, — опять по-детски пропищала Шипа.
Вера прилегла на тахту. Закрыла глаза.
Мама с партнершей, тетей Ксаной, репетировали мексиканский танец, аккомпанировала Буся. Комната большая. Раздвинули по углам мебель, и получился репетиционный зал. Неожиданно они исчезли. Бусенька тоже. Теперь танцевала не пара. Больше. Но сколько человек, она сосчитать не могла. Одни фигуры исчезали, другие возникали им на смену. Такого танца она никогда не видела. Музыка была незнакомой и странной. В какой-то момент ей показалось, что солирует мама. Только совсем молодая. А может быть, это она сама? Нет. Так она никогда не смогла бы. Появилась белая лестница с черными ступеньками. По ней танцующие уходили на крышу. Освещение изменилось. Потолок исчез. Звезды. Большие голубые звезды сыпались вниз для того, чтобы, подхватив танцующих, унестись в бесконечность В музыке возник непонятный глухой стук сердца с перезвоном.
Вера открыла глаза. Звонил телефон. В стену стучала ложкой Буся. Вера подбежала к телефону. Это был Игорь. Сообщил: директор при нем звонил в горздравотдел. Все в порядке. Завтра можно перевозить.
— Нам нет преград на море и на суше, — пропел он.
— Игорь… Спасибо тебе большое. Но я не смогу ее оставить. Ты меня должен понять. Прости, что причинила беспокойство.
— Ты, конечно, поразительный человек! Ей же там будет хорошо. Может быть, даже лучше, чем дома, — кричал Игорь.
— Нет, Игорь. Не лучше. Я завтра зайду к директору и все объясню.
— Конечно, тебе виднее. Но, по-моему, глупо. Ладно. Целую.
— Ты не зайдешь? — спросила Вера, но Игорь уже повесил трубку.
От принятого решения на душе стало легче. Она с самого начала понимала всю нереальность своей поездки. «Рыпалась» по инерции. Все правильно. Иначе поступить она не могла. «А хореограф мог и зайти. Ничего бы от него не убавилось», — подумала Вера Скобелева — потомственная балерина.
